Лимузин

20 мая 2022 - Александр Джад
   Жара расплескала свои горячие щупальца, обдав духотой всех, кто не смог увернуться от её палящего, душащего дыхания. Птицы уныло перещебечивались, прячась от зноя в пожухлой скукожившейся листве. Говорливые бабульки-соседки, сидели на лавочке возле дома и вяло перешёптывались, перемывая косточки всем, кто попадался на глаза. Лето. Всё как всегда. Всё, да не всё...
   Перед глазами поражённых соседок длиннющая белоснежная машина плавно подкатила к подъезду. Как будто именно этого момента только и ждали: раскрылась дверь, и из дома степенно вышел немолодой мужчина в чёрных отутюженных брюках, остроносых полуботинках и белоснежной рубашке. Седые волосы были зачёсаны назад, скромные, совсем не гусарского вида усы слегка прикрывали верхнюю губу, глаза светились счастьем, в руках обычный полиэтиленовый пакет, не набитый до отказа, но явно не пустой.
   Следом семенил мужчина примерно того же возраста, являющий, однако, полную его противоположность. В помятых, видавших виды брюках, застиранной рубашке и потёртых сандалиях на босу ногу. Но причёсан, побрит и надушен недорогим одеколоном, в явной попытке соответствовать обстановке. 
   — Михалыч, ни фига себе! Ёкарный бабай! — слов от избытка чувств у владельца помятых брюк не хватило. — Ну ты даёшь!
   — Степаныч, не трещи попусту, — медленно подходя к машине, сказал Михалыч.
   Вездесущие и всё знающие обо всех словоохотливые соседки потеряли дар речи и лишь провожали их ошарашенными взглядами.
   Как только машина остановилась, из неё, словно два братца из ларца вынырнули бритоголовые широкоплечие парни.
   — Михалыч, чегой-то они? — испуганно пролепетал Степаныч.
   — Не суетись, — тихонько прикрикнул приятель. — Охрана это. Так надо.
   — На фига нам охрана? — не двигаясь с места, спросил Степаныч. — Ты чего удумал-то?
   Вышедшие из машины, охранники внимательно осмотрелись. Буквально просверлили взглядами старушек, от чего у тех внутри всё сжалось так, что, казалось, они вросли в скамейку, на которой сидели. Не обнаружив опасности, парни удовлетворённо переглянулись и широко распахнули двери авто. 
   — Давай за мной! — кивнул Михалыч. — Да не боись ты. Всё под контролем.
   Двое из ларца бережно подхватили приятелей под локти и с должным почтением усадили в машину.
   Салон лимузина хоть и имел вполне определённые размеры, но попавшим внутрь показался огромным туннелем, в конце которого... Нет, об этом стоит сказать особо.
   Охранники уселись на боковых сидениях. Приятели расположились у самой двери, а вот напротив...
   — Михалыч, эт чегой-то там? — шёпотом, дабы не спугнуть дивное видение, прошептал Степаныч и кивнул на противоположное сиденье, которое, по всему, находилось даже не в конце туннеля, а вообще на другой планете.
   Один из парней, словно по мановению волшебной палочки, выудил из мини-бара высокий стакан и покрытую испариной бутылку шампанского. Лёгким, почти неуловимым движением с негромким «чпоком» вскрыл, налил шипучего напитка и молча протянул Степанычу. Видимо, в их обязанности входило не общение, а лишь предугадывание желаний и обеспечение безопасности.
   Степаныч машинально влил в себя прохладный напиток.
   — Плесни ещё пару капель, дружок, — осмелев, он протянул опустошённый сосуд охраннику, облизал пересохшие губы и, осмотревшись, выдохнул: — Ну ни фига себе!
   На сиденье напротив, за спиной водителя устроились две великолепные длинноногие нимфы. Они нежно, нет, обворожительно глядели на приятелей, делали им всякие недвусмысленные знаки, явно пытаясь очаровать, при этом совершенно не обращали внимания на двух молодых крепких качков. 
   Что говорить, Михалыч и сам потерял дар речи. Нет, он, конечно, предполагал нечто подобное, но чтобы вот так...
   Между тем машина плавно тронулась. За затемнёнными окнами на пару секунд мелькнули обалдевшие соседки. Из колонок полилась чарующая музыка, и в такт ей нимфы принялись делать такие откровенные движения, что оставаться равнодушными наблюдателями было довольно сложно.
   Низкие диванчики не давали возможности нимфам развернуться, но при этом пикантность ситуации ещё больше обострялась именно стеснённым пространством. Молоденькие искусительницы, встав коленками на застеленный мягким ворсистым покрытием пол, то соединяли руки, то с вызовом отталкивались, щекоча длинными пепельными волосами оголенные плечи, то нежно гладили друг дружку по всем доступным местам. И без того откровенной длины юбчонки открыли почти всё, что должно быть скрыто. Именно это «почти» больше всего манило, звало и притягивало неискушённых подобными сценами зрителей.
   Несмотря на работающий кондиционер, лбы двух друзей покрылись испариной. Во рту пересохло. Охранники знали своё дело: с каменными лицами они вновь наполнили стаканы, но ни один из приятелей не был в состоянии даже пригубить живительной влаги. Они судорожно сглатывали слюну, не в силах оторвать взглядов от спектакля, разворачивающегося где-то там, казалось, в другой жизни и, в тоже время очень близко, совсем рядом, лишь руку протяни.
   За затемнёнными стёклами автомобиля разливалась летняя жара. Мелькали какие-то дома, проспекты, люди. А в машине происходило завораживающее действо, которому одни, наверное, могли позавидовать, другие отторгнуть и возмутиться от такой вольной непристойности, а иные лишь в недоумении пожать плечами.
   Подъехали к памятнику Неизвестному солдату. Прохожие с интересом останавливались, с любопытством разглядывая непривычный автомобиль. Нечасто на наших дорогах можно так близко увидеть настоящий лимузин.
   Охранники вышли первыми. Грозно осмотрелись. Опасности не узрели. Пора. Степаныч нехотя оторвал взгляд от нимф и, кряхтя, полез из машины.
   Вышли. В лицо пахнуло душным горячим воздухом. Но после увиденного в лимузине здесь дышалось как-то легче.
   Охранник подал Михалычу небольшой букет гвоздик.
   — С Санькой надо поговорить, с лучшим моим другом. Комбатом он был в Афганистане. Там и остался. Навсегда. С детства дружили. Не было у нас меж собой секретов. Как просил, как уговаривал его не идти в военные. Нет же, всё Родину рвался защищать. А Афган какая нам Родина? Пропал ни за что ни про что. Когда он из жизни ушёл, я как частичку сердца своего потерял. Ни могилки его, ни памятника. Вот только здесь.
   Возложили цветы. Присели на ступеньки. Михалыч достал из пакета бутылку водки, краюху чёрного хлеба, кусок сала и три одноразовых стаканчика. Расстелил тут же газетку, нарезал тоненькими кусочками сало, плеснул в стаканчики водку.
   Стражи закона в форме сотрудников УВД не замедлили себя ждать. Как же так? В общественном месте? Непорядок.  
   Степаныч нервно следил за их действиями. Мало ли что? Загребут ещё в каталажку за просто так.  
   Путь блюстителям ненавязчиво преградили охранники. Что уж они там им сказали, неизвестно, только на этом все претензии, так и не успев начаться, закончились. 
   — За Саньку! Не чокаясь, — поднял стаканчик Михалыч.
   — За тех, кто не вернулся! — поддержал приятель.
   Выпили. Пожевали сало. Михалыч наполнил третий стакан до краёв, положил на него хлеб, сало и отнёс к постаменту. Постоял в задумчивости.
   — Санька всё мечтал, как вернётся, закажем машину, позовём девчонок и устроим праздник. Только не суждено ему было вернуться, — не понятно кому поясняя, шептал Михалыч. — Вот и сбылась, Санька, твоя мечта. Смотри, друг, моими глазами. Ты ж так этого хотел.  
   Степаныч не мешал. Понимал, приятель с другом говорит.
   — Настоящим героем был Санька, — продолжил размышлять вслух Михалыч. — Окружили его тогда. А он отстреливался до последнего. Ранен был, кровью истекал, но оружия из рук не выпустил. Сдержал наступление. Дал возможности нашим подготовиться и отбить атаку. Погиб он в том неравном бою. Только хоронить было уже нечего. Подорвал он себя вместе с окружившими его душманами гранатой.
   Михалыч достал из-за пазухи листок бумаги и подложил его под стаканчик с водкой.
    — Вот, — сказал Михалыч, — Это указ. Наградили его потом. Посмертно. А кому эти посмертные награды нужны? Только вот нам. как память. 
   — Сразу видно, хорошим человеком был Санька, — сказал Степаныч. — Настоящим мужиком.
   Он плеснул в стаканчики водку и они по-прежнему не чокаясь выпили.
   — Пошли, — наконец сказал Михалыч. — Скоро. Ох, как скоро...
   — Чего? — отозвался Степаныч. — Чего скоро-то?
   — Не обращай внимания, — смахнув слезу, сказал Михалыч. — Это я так. Всё одно теперь ничего не изменить.
   И они поочерёдно нырнули в предусмотрительно распахнутые охранниками дверцы белоснежного лимузина.
   Девушки сидели притихшие. Видели, а может, слышали что-то. Как воробушки жались друг к другу и действий никаких не совершали.
   — Девчонки, хотите выпить? За Саньку.
   — Может, мы лучше пойдём? — несмело сказала одна из них. — Мы же вам теперь не нужны.
   — Конечно, идите, — благосклонно кивнул Михалыч.
   — Не ладное у вас ремесло, — провожая гостей, пробурчал Степаныч. — Бросили бы вы это дело.
   — Дед, а за нашу учёбу в универе платить ты будешь? — уже на выходе огрызнулась другая девица.
   — Так с превеликим на то удовольствием... Тока на пенсию особо не пошикуешь.
   — Каждый зарабатывает, как может, — осадил приятеля Михалыч. — Кто-то руками, кто-то головой, кто-то телом, вернее, вот такими откровенными танцами. Идите, девоньки, спасибо вам. Порадовали на старости лет. А то всё только по ящику такие киношки крутят.
   Девушки выпорхнули, короткоюбочные, длинноногие, стройные и молодые.
   — А ведь кому-то они достанутся, — глядя им вслед, с грустью вздохнул Степаныч. — Эх, где мои семнадцать лет!
 
   Придя домой, Михалыч снял свой праздничный наряд — год копил, чтобы прилично выглядеть. Аккуратно повесил брюки и рубашку на вешалку, туфли убрал в коробку и всё определил в шкаф. Приготовил чистое бельё, застелил свежую постель. Принял ванну и прилёг.
   Перед глазами мелькали картины детства. Вот они с Санькой купаются в озере. А вот срываются с уроков, просто так. Помнится, не понравилось. На уроках можно узнать столько нового и интересного, а тут съели по мороженому и что? Нет, учиться классно. А вот, их чуть не застукали в колхозном саду...
   Никак не удавалось заснуть. Что-то тяготило. Встал. Отпер дверь. К чему запираться? Взять здесь всё равно нечего. Кто позарится? А так... мало ли что.
   Прилёг. Закрыл глаза. Санька... Как ты там? Как тебе сейчас?
   За окном разливалась жара. В комнате было невыносимо душно. Но он этого даже не замечал. Нестерпимо закололо с левой стороны груди. Стало трудно дышать. Лоб покрылся испариной. Потёр в районе сердца ладонью. Вроде бы отпустило. Боль ушла. Наконец-то можно расслабиться. И он уснул... 
 
   — Михалыч, чего дверь не запер? — наутро в комнату заглянул Степаныч. — Солнце уже высоко, хватит дрыхнуть. Вон жарища какая. Нас ждут великие дела. Пошли «козла» забьём. Играем в паре. Сегодня они у нас получат.
   Свет едва пробивался сквозь плотные шторы. Степаныч подошёл к окну, распахнул. В комнату хлынуло солнышко и заполнило, залило светом всё пространство.
   — Михалыч, чего молчишь? Михалыч... — он потряс приятеля за плечо. — Михалыч!
   А Михалыч лежал будто живой. На лице его застыла счастливая улыбка. Несмотря на жуткую жару, на холодном лбу не было ни капельки испарины. Он был уже в пути к другой, новой жизни. Видимо, лишь одно в последний момент беспокоило его: как в том огромном новом мире он разыщет своего закадычного друга, друга детства Саньку. 

© Copyright: Александр Джад, 2022

Регистрационный номер №0506397

от 20 мая 2022

[Скрыть] Регистрационный номер 0506397 выдан для произведения:    Жара расплескала свои горячие щупальца, обдав духотой всех, кто не смог увернуться от её палящего, душащего дыхания. Птицы уныло перещебечивались, прячась от зноя в пожухлой скукожившейся листве. Говорливые бабульки-соседки, сидели на лавочке возле дома и вяло перешёптывались, перемывая косточки всем, кто попадался на глаза. Лето. Всё как всегда. Всё, да не всё...
   Перед глазами поражённых соседок длиннющая белоснежная машина плавно подкатила к подъезду. Как будто именно этого момента только и ждали: раскрылась дверь, и из дома степенно вышел немолодой мужчина в чёрных отутюженных брюках, остроносых полуботинках и белоснежной рубашке. Седые волосы были зачёсаны назад, скромные, совсем не гусарского вида усы слегка прикрывали верхнюю губу, глаза светились счастьем, в руках обычный полиэтиленовый пакет, не набитый до отказа, но явно не пустой.
   Следом семенил мужчина примерно того же возраста, являющий, однако, полную его противоположность. В помятых, видавших виды брюках, застиранной рубашке и потёртых сандалиях на босу ногу. Но причёсан, побрит и надушен недорогим одеколоном, в явной попытке соответствовать обстановке. 
   — Михалыч, ни фига себе! Ёкарный бабай! — слов от избытка чувств у владельца помятых брюк не хватило. — Ну ты даёшь!
   — Степаныч, не трещи попусту, — медленно подходя к машине, сказал Михалыч.
   Вездесущие и всё знающие обо всех словоохотливые соседки потеряли дар речи и лишь провожали их ошарашенными взглядами.
   Как только машина остановилась, из неё, словно два братца из ларца вынырнули бритоголовые широкоплечие парни.
   — Михалыч, чегой-то они? — испуганно пролепетал Степаныч.
   — Не суетись, — тихонько прикрикнул приятель. — Охрана это. Так надо.
   — На фига нам охрана? — не двигаясь с места, спросил Степаныч. — Ты чего удумал-то?
   Вышедшие из машины, охранники внимательно осмотрелись. Буквально просверлили взглядами старушек, от чего у тех внутри всё сжалось так, что, казалось, они вросли в скамейку, на которой сидели. Не обнаружив опасности, парни удовлетворённо переглянулись и широко распахнули двери авто. 
   — Давай за мной! — кивнул Михалыч. — Да не боись ты. Всё под контролем.
   Двое из ларца бережно подхватили приятелей под локти и с должным почтением усадили в машину.
   Салон лимузина хоть и имел вполне определённые размеры, но попавшим внутрь показался огромным туннелем, в конце которого... Нет, об этом стоит сказать особо.
   Охранники уселись на боковых сидениях. Приятели расположились у самой двери, а вот напротив...
   — Михалыч, эт чегой-то там? — шёпотом, дабы не спугнуть дивное видение, прошептал Степаныч и кивнул на противоположное сиденье, которое, по всему, находилось даже не в конце туннеля, а вообще на другой планете.
   Один из парней, словно по мановению волшебной палочки, выудил из мини-бара высокий стакан и покрытую испариной бутылку шампанского. Лёгким, почти неуловимым движением с негромким «чпоком» вскрыл, налил шипучего напитка и молча протянул Степанычу. Видимо, в их обязанности входило не общение, а лишь предугадывание желаний и обеспечение безопасности.
   Степаныч машинально влил в себя прохладный напиток.
   — Плесни ещё пару капель, дружок, — осмелев, он протянул опустошённый сосуд охраннику, облизал пересохшие губы и, осмотревшись, выдохнул: — Ну ни фига себе!
   На сиденье напротив, за спиной водителя устроились две великолепные длинноногие нимфы. Они нежно, нет, обворожительно глядели на приятелей, делали им всякие недвусмысленные знаки, явно пытаясь очаровать, при этом совершенно не обращали внимания на двух молодых крепких качков. 
   Что говорить, Михалыч и сам потерял дар речи. Нет, он, конечно, предполагал нечто подобное, но чтобы вот так...
   Между тем машина плавно тронулась. За затемнёнными окнами на пару секунд мелькнули обалдевшие соседки. Из колонок полилась чарующая музыка, и в такт ей нимфы принялись делать такие откровенные движения, что оставаться равнодушными наблюдателями было довольно сложно.
   Низкие диванчики не давали возможности нимфам развернуться, но при этом пикантность ситуации ещё больше обострялась именно стеснённым пространством. Молоденькие искусительницы, встав коленками на застеленный мягким ворсистым покрытием пол, то соединяли руки, то с вызовом отталкивались, щекоча длинными пепельными волосами оголенные плечи, то нежно гладили друг дружку по всем доступным местам. И без того откровенной длины юбчонки открыли почти всё, что должно быть скрыто. Именно это «почти» больше всего манило, звало и притягивало неискушённых подобными сценами зрителей.
   Несмотря на работающий кондиционер, лбы двух друзей покрылись испариной. Во рту пересохло. Охранники знали своё дело: с каменными лицами они вновь наполнили стаканы, но ни один из приятелей не был в состоянии даже пригубить живительной влаги. Они судорожно сглатывали слюну, не в силах оторвать взглядов от спектакля, разворачивающегося где-то там, казалось, в другой жизни и, в тоже время очень близко, совсем рядом, лишь руку протяни.
   За затемнёнными стёклами автомобиля разливалась летняя жара. Мелькали какие-то дома, проспекты, люди. А в машине происходило завораживающее действо, которому одни, наверное, могли позавидовать, другие отторгнуть и возмутиться от такой вольной непристойности, а иные лишь в недоумении пожать плечами.
   Подъехали к памятнику Неизвестному солдату. Прохожие с интересом останавливались, с любопытством разглядывая непривычный автомобиль. Нечасто на наших дорогах можно так близко увидеть настоящий лимузин.
   Охранники вышли первыми. Грозно осмотрелись. Опасности не узрели. Пора. Степаныч нехотя оторвал взгляд от нимф и, кряхтя, полез из машины.
   Вышли. В лицо пахнуло душным горячим воздухом. Но после увиденного в лимузине здесь дышалось как-то легче.
   Охранник подал Михалычу небольшой букет гвоздик.
   — С Санькой надо поговорить, с лучшим моим другом. Комбатом он был в Афганистане. Там и остался. Навсегда. С детства дружили. Не было у нас меж собой секретов. Как просил, как уговаривал его не идти в военные. Нет же, всё Родину рвался защищать. А Афган какая нам Родина? Пропал ни за что ни про что. Когда он из жизни ушёл, я как частичку сердца своего потерял. Ни могилки его, ни памятника. Вот только здесь.
   Возложили цветы. Присели на ступеньки. Михалыч достал из пакета бутылку водки, краюху чёрного хлеба, кусок сала и три одноразовых стаканчика. Расстелил тут же газетку, нарезал тоненькими кусочками сало, плеснул в стаканчики водку.
   Стражи закона в форме сотрудников УВД не замедлили себя ждать. Как же так? В общественном месте? Непорядок.  
   Степаныч нервно следил за их действиями. Мало ли что? Загребут ещё в каталажку за просто так.  
   Путь блюстителям ненавязчиво преградили охранники. Что уж они там им сказали, неизвестно, только на этом все претензии, так и не успев начаться, закончились. 
   — За Саньку! Не чокаясь, — поднял стаканчик Михалыч.
   — За тех, кто не вернулся! — поддержал приятель.
   Выпили. Пожевали сало. Михалыч наполнил третий стакан до краёв, положил на него хлеб, сало и отнёс к постаменту. Постоял в задумчивости.
   — Санька всё мечтал, как вернётся, закажем машину, позовём девчонок и устроим праздник. Только не суждено ему было вернуться, — не понятно кому поясняя, шептал Михалыч. — Вот и сбылась, Санька, твоя мечта. Смотри, друг, моими глазами. Ты ж так этого хотел.  
   Степаныч не мешал. Понимал, приятель с другом говорит.
   — Настоящим героем был Санька, — продолжил размышлять вслух Михалыч. — Окружили его тогда. А он отстреливался до последнего. Ранен был, кровью истекал, но оружия из рук не выпустил. Сдержал наступление. Дал возможности нашим подготовиться и отбить атаку. Погиб он в том неравном бою. Только хоронить было уже нечего. Подорвал он себя вместе с окружившими его душманами гранатой.
   Михалыч достал из-за пазухи листок бумаги и подложил его под стаканчик с водкой.
    — Вот, — сказал Михалыч, — Это указ. Наградили его потом. Посмертно. А кому эти посмертные награды нужны? Только вот нам. как память. 
   — Сразу видно, хорошим человеком был Санька, — сказал Степаныч. — Настоящим мужиком.
   Он плеснул в стаканчики водку и они по-прежнему не чокаясь выпили.
   — Пошли, — наконец сказал Михалыч. — Скоро. Ох, как скоро...
   — Чего? — отозвался Степаныч. — Чего скоро-то?
   — Не обращай внимания, — смахнув слезу, сказал Михалыч. — Это я так. Всё одно теперь ничего не изменить.
   И они поочерёдно нырнули в предусмотрительно распахнутые охранниками дверцы белоснежного лимузина.
   Девушки сидели притихшие. Видели, а может, слышали что-то. Как воробушки жались друг к другу и действий никаких не совершали.
   — Девчонки, хотите выпить? За Саньку.
   — Может, мы лучше пойдём? — несмело сказала одна из них. — Мы же вам теперь не нужны.
   — Конечно, идите, — благосклонно кивнул Михалыч.
   — Не ладное у вас ремесло, — провожая гостей, пробурчал Степаныч. — Бросили бы вы это дело.
   — Дед, а за нашу учёбу в универе платить ты будешь? — уже на выходе огрызнулась другая девица.
   — Так с превеликим на то удовольствием... Тока на пенсию особо не пошикуешь.
   — Каждый зарабатывает, как может, — осадил приятеля Михалыч. — Кто-то руками, кто-то головой, кто-то телом, вернее, вот такими откровенными танцами. Идите, девоньки, спасибо вам. Порадовали на старости лет. А то всё только по ящику такие киношки крутят.
   Девушки выпорхнули, короткоюбочные, длинноногие, стройные и молодые.
   — А ведь кому-то они достанутся, — глядя им вслед, с грустью вздохнул Степаныч. — Эх, где мои семнадцать лет!
 
   Придя домой, Михалыч снял свой праздничный наряд — год копил, чтобы прилично выглядеть. Аккуратно повесил брюки и рубашку на вешалку, туфли убрал в коробку и всё определил в шкаф. Приготовил чистое бельё, застелил свежую постель. Принял ванну и прилёг.
   Перед глазами мелькали картины детства. Вот они с Санькой купаются в озере. А вот срываются с уроков, просто так. Помнится, не понравилось. На уроках можно узнать столько нового и интересного, а тут съели по мороженому и что? Нет, учиться классно. А вот, их чуть не застукали в колхозном саду...
   Никак не удавалось заснуть. Что-то тяготило. Встал. Отпер дверь. К чему запираться? Взять здесь всё равно нечего. Кто позарится? А так... мало ли что.
   Прилёг. Закрыл глаза. Санька... Как ты там? Как тебе сейчас?
   За окном разливалась жара. В комнате было невыносимо душно. Но он этого даже не замечал. Нестерпимо закололо с левой стороны груди. Стало трудно дышать. Лоб покрылся испариной. Потёр в районе сердца ладонью. Вроде бы отпустило. Боль ушла. Наконец-то можно расслабиться. И он уснул... 
 
   — Михалыч, чего дверь не запер? — наутро в комнату заглянул Степаныч. — Солнце уже высоко, хватит дрыхнуть. Вон жарища какая. Нас ждут великие дела. Пошли «козла» забьём. Играем в паре. Сегодня они у нас получат.
   Свет едва пробивался сквозь плотные шторы. Степаныч подошёл к окну, распахнул. В комнату хлынуло солнышко и заполнило, залило светом всё пространство.
   — Михалыч, чего молчишь? Михалыч... — он потряс приятеля за плечо. — Михалыч!
   А Михалыч лежал будто живой. На лице его застыла счастливая улыбка. Несмотря на жуткую жару, на холодном лбу не было ни капельки испарины. Он был уже в пути к другой, новой жизни. Видимо, лишь одно в последний момент беспокоило его: как в том огромном новом мире он разыщет своего закадычного друга, друга детства Саньку. 
 
Супчик
Под стук колёс
Рейтинг: +11 345 просмотров
Комментарии (8)
Ирина Ковалёва # 21 мая 2022 в 19:39 +3
В какое бы время ни шла война, она страшна уже по своей сути. Рассказ интересный, заставляет задуматься. Мальчишки испытавшие на себе потерю друзей уже в современном мире - это тоже страшно и невосполнимо. Но есть друзья, которые выполнят мечту погибшего друга. Печальный финал рассказа - до слёз. Автору желаю удачи!

Людмила Комашко-Батурина # 22 мая 2022 в 03:17 +2
Рассказ несколько необычен по сюжету для меня, но зацепил. Считаю, что соответствует теме тура. Трудно фронтовикам воспринимать день сегодняшний. К сожалению, многие уже ушли, не поведав нам своих историй... Они свято верили, что войн на земле больше не будет...
Сергей Шевцов # 23 мая 2022 в 12:08 +4
Меня призвали на срочную службу как раз с началом Афганской войны, так что я вполне мог оказаться на месте этого Саньки.
Виктория Джура # 24 мая 2022 в 19:45 +1
Рассказ сильный! Без комментариев...
камерный театр # 15 июня 2022 в 19:21 +1
А я вновь очарован Вашим почерком, Александр, и опять поймал себя на мысли, что читаю рассказ В.М.Шукшина. Уж простите, что повторяюсь...
Александр Джад # 15 июня 2022 в 19:40 +2
Привет, Валера! Спасибо за сравнение. Только вот судьи не оценили, а некоторые так ваще - ноль поставили. Но это их право. Почитай предварительные результаты тура, сам увилишшь.
камерный театр # 15 июня 2022 в 20:21 +1
Прочел судейские отзывы. Не удивлен, т.к. судьи - это те же читатели, со своим вкусом и предпочтениями, а так же настроением, оно тоже влияет на оценку.
Мне понравилось отсутствие чрезмерного патриотического лоска у Вас. Это касаемо темы. Терпеть не могу шаблоны, идеалы! Я знаю про Афган не из пропаганды, а от брата, воевавшего там в самую заваруху, от мужа сестры, который тоже долбил душманов, был артиллеристом.
Ваш рассказ - осколок мозаики той войны... ну вот такой он получился, ему есть место среди прочих.
Александр Джад # 15 июня 2022 в 20:49 +2
Валера, спасибо за поддержку! Ну а критику воспринимаю любую, даже если с ней не согласен.
Удачи!