Как ни крути, а после суточного дежурства, отчитавшись на утренней конференции и сдав ключи от сейфа с наркотиками, никогда не удается сразу уйти из клиники.
Ведь надо самому досмотреть толстые кишечники больных, которым вчера просвечивал желудок. А у рентгенкабинета уже ждут голодные с утра новые больные, записанные на просвечивание, к которым добавляются, как всегда, 1-2 «блатных» (ведь у каждого из нас и наших сотрудников есть родственники и знакомые). Хорошо, если бывает и «левый» больной, — какая-никакая, а компенсация за дополнительное облучение. Потом надо по кратеньким записям в общем журнале написать развернутые описания и заключения в истории болезни или амбулаторный бланк. К тому же надо отвести своих больных к коллегам и самому посмотреть на эхоскопе или через эндоскоп — что и как у болезных в животе…
В общем, повторюсь, как ни крути, а раньше полудня никак из клиники не выберешься!
Вот и сегодня так, а мне надо еще проехать по делу на Плехановскую, в Аптечное управление, так что домой попаду еще не скоро.
Выбраться в город из нашей окраины, где, кроме моего института, расположены еще три крупных медучреждения, можно на трамвае, на троллейбусе или автобусе. Вроде бы транспорта много, но, во первых, остановка трамвая в противоположной стороне от клиники, а во-вторых, если учесть, что строгое соблюдение регулярности графика движения любого вида уличного общественного транспорта отнюдь не является обязательным, то понятно, что иногда приходится довольно долго его ждать. И еще неизвестно, на чем доберешься быстрее, даже если он придет вовремя.
Например, на трамвае, можно быстрее доехать до стадиона «Динамо», но зато застрять в пробке или там, или около Дезертирского базара, или на пересечении с Вокзальной у Управления ЖД. А часто бывает так, что все три, расположенные на расстоянии всего двух кварталов, образуют одну безнадёжную гигантскую пробку.
Тут, конечно, выявляется преимущество «непривязанного» ни к рельсам, ни к проводам, более мобильного автобуса, который, в обход официального маршрута, может, если успеет, конечно, свернуть на боковые улицы вплоть до набережной (если выяснится, что пробка и на пл.Челюскинцев), и объехать этот чёртов «бермудский треугольник»).
В общем, я решил ехать автобусом, дождался его появления, отошел немного подальше от остановки и, выждав, когда тянущийся за ним хвост пыли пронесется мимо, ринулся в заднюю дверь. Людей (и на остановке, и в автобусе) было довольно много, но мне повезло — пассажир, сидевший на заднем сидении у дверей, вдруг вспомнив о чем-то, зашевелился, пытаясь вылезть из машины. Я любезно предоставил ему щёлку между собой и поручнем, заняв такую позицию, чтобы никто из конкурентов не смог занять освобождающееся место, и впихнулся на него. Передав деньги за проезд и получив билет, я уселся поудобнее и прикрыл глаза — ехать еще долго, можно расслабиться, тем более, что с противоположного конца сидения доносились какие-то тихие звуки — то ли шелест, то ли шёпот. В какой-то момент среди мужчин, стоящих в этом углу автобуса, произошло непонятное движение — кто-то встал со своего места, а другой занял его. И вскоре вновь послышался короткий звук, а за ним шелест.
Что-то в нем было необычным, и я, сперва непроизвольно, а потом с интересом,но не выдавая себя, прислушался и удивился: кто-то чуть слышно, старческим шепелявым голосом произносил время от времени всего лишь пару слов, причем, это были названия карт — «дама червей», «десятка пик» (названия мастей переводятся с грузинского как «сердечный», «кирпичный», «крестовый», «вороний»).
Довольно быстро произошло следующее передвижение в группе, и я увидел сидящую в углу автобуса старушку, судя по выражению лица — слепую (очков на ней не было). Один мужчина сел рядом с ней на некотором расстоянии так, чтобы не касаться ее, а другой — на обращенный к старушке край другого сидения, расположенного вдоль левой стенки автобуса над его задним колесом.
Так, урывками, мне удалось рассмотреть чем же была занята эта группа людей.
Как я понял, они играли вроде бы в «очко», но без карт!
Принимал ставки, определял начинающего игрока и расплачивался, как видно, участник «команды», который мне был не виден. После того как игроки занимали свое место, начинающий поднимал вверх указательный палец. Ведущий игру «банкомёт» тихо бросал короткое «миди!» (зд.: «давай!») и женщина называла карту. Если этот игрок хотел «взять» еще карту, он молча повторял жест и тогда следовала та же команда с той же интонацией. Если же первый игрок хотел пропустить ход, он опускал вниз указательный палец. Ведущий повторял «миди!» и женщина называла новую карту, не зная которому игроку она предназначена.Так продолжалось до тех пор, пока кто-то не выигрывал. Потом оба игрока молча вставали и уступали место другим.
Всё происходило тихо, мирно, без лишних возгласов и суеты, не говоря уже о спорах: «миди!» ведущего — два слова названия карты — «миди!» — два слова карты... и так до молчаливой смены игроков. Иногда старушка давала знак и ведущий наливал ей из бутылки в стаканчик воду.
Игра шла довольно быстро; кто-то выходил из автобуса, кто-то новый поднимался, занимал свободное место, происходили непонятные мне перемещения. Иногда кто-то бросал на меня странные взгляды, но я делал вид, что дремлю, лишь изредка приоткрывая глаза.
Как видно, я был так увлечен наблюдением, что проехал и свою остановку, и Марджанишвили, и Воронцовскую площадь и решил уж доехать до конечной, Колхозной площади, а потом вернуться на этом же автобусе. Описав круг вокруг сквера в центре площади, водитель высадил всех пассажиров, отъехал от остановки, запер машину и зашел в хинкальную напротив. Оказалось, что «моя команда» состоит из четырех человек. Четвертый, которого я не выделил в автобусе, очевидно, крышевал их, держась чуть в стороне. Они присели на каменную ограду сквера, и тот, кто вёл бухгалтерию, сказал, что пойдет покупать что-нибудь перекусить. Старушка произнесла два новых слова: «луди» (гр.: «пиво») и «сасиски»… а потом, уже вдогонку добавила «марожни»...
Парень вынес из закусочной бумажные тарелки с едой. Когда он проходил мимо, меня неприятно поразили запах и вид лопнувших сосисок.
Это был совсем не тот запах, какой царил в буфете нашего института, которым заправляла тогда еще совсем не старая тётя Женя. Сосиски у нее были непременно свежие, целые, не с целлофановой, а с настоящей «шкуркой», и пахли, и выглядели они аппетитно.
Но что такое сосиска без горчицы? А уж тётя Женя готовила сама такую вкусную, такую ароматную горчицу, что у меня от воспоминаний слюнки потекли!
И решил, что поеду-ка лучше домой, где меня ждет борщ со сметаной. Обожаю настоявшийся борщ с хорошей сметаной.
Я перешел дорогу и сел на свой 10-й трамвай.
Из окна мне было хорошо видно как из хинкальной, вытирая усы, вышел водитель автобуса, направился к машине и открыл двери. Первыми в автобус поднялись старушка с «ведущим».
Мой вагон тронулся и медленно пошел на поворот, но я успел заметить, что старушку усадили на то же место в углу заднего сидения, а остальные разместились поблизости.
Я устроился поудобнее, по привычке закрыл глаза и расслабился. Бывало так, что иногда в таком состоянии я дремал и, особенно, если успевало присниться что-то интересное, проезжал свою остановку.
Я даже не уверен, что вся эта история с передвижным «казино» мне не приснилась после нелегкого дежурства, тем более, что больше я эту компанию ни разу не встречал и не слышал, чтобы кто-нибудь ее видел.
А вот того, что действительно было, — трамвая, троллейбуса, сквера с вековыми деревьями, многочисленными закусочными, магазинчиками, ателье, привычного Колхозного базара, где можно было всё попробовать и поторговаться с колоритными крестьянами, — после всех реконструкций и переименований уже нет, и скоро некому будет их вспомнить.
Как, очевидно, вскоре забудутся не только вкус, но и запах «настоящих» сосисок и горчицы, хотя память запахов считается самой долговечной..
26.01.2023 г.
Помочь сайту
Поздравления
