Амальгама V

* * *
Преподавательская карьера Вьюгина не сложилась. С первой минуты, когда он уже не студентом вошел в кричащий класс, который встретил молодого учителя нахальными улыбками, Сергей понял, данная стезя не по нему. Правда, наглость старшеклассников очень скоро разбилась о холодную решительность Сергея, так что нового преподавателя если не уважали, то, во всяком случае предпочитали оставить в покое, а некоторые рано повзрослевшие девицы просто влюбились в него. Одна темпераментная мамзель, заметив, что Сергей после урока остался сидеть за столом, тихо вернулась в класс и подошла к нему. Она что - то с придыханием говорила, Сергей не слышал, мысли его были далеко, но когда он молча поднял свои пронзительные синие глаза, то от его взгляда раскованная брюнетка мгновенно стушевалась и выскочила вон.

Предмет свой Вьюгин знал блестяще, но преподаватель из него не вышел, потому что говорил он не с живыми людьми, а с безразличной толпой, - в пустоту. Часть учеников не читала практически ничего, довольствуясь низкопробными «видиками», некоторые читали детективчики, книжную секс-индустрию типа «Эммануэль», но рассуждать с ними о «Братьях Карамазовых» значило откровенно показать себя идиотом и лохом одновременно. Время в школе проходило однообразной, серой, как засвеченная фотопленка, лентой. Казенные стены давили на него, а потолок, казалось, вот - вот обрушится. Коллеги быстро заметили странности Сергея и с облегчением вздохнули, когда он, закончив учебный год, ушел из школы, хотя потом все вспоминали о нем: и пожилая, но еще видная собой директриса, и молодые учительницы. Те в своем кружке часто откровенно корили себя за то, что не нашли подхода к Вьюгину и не оставили рядом такого неординарного «мена».

А для Сергея уход из школы произошел естественно и безболезненно. Другой, волнующий и манящий путь видел он перед собой. Еще в девятом классе он опубликовал первую статью в газете, а потом стал ее постоянным автором. В дальнейшем Сергей в разных изданиях опубликовал сотни материалов. Темы его были неисчислимы: статьи и рассказы о природе и животных, маленькие заметки и обширные эссе о современной музыке, выставках изобразительного искусства; проблемы межнациональных отношений. Но более всего занимали философия и религия, тема Бога и дьявола, веры и неверия, бессмертия души.

Кроме творчества существовала и другая, не столь веская, но все же немаловажная причина ухода из преподавателей - зарплата в школе, которая была насмешкой, издевательством над трудом учителя.
- Образование в Советском Союзе бесплатное, но и работа тоже, - сказал как - то раздраженный Сергей жене после очередной «щедрой получки», а вокруг уже не дачи, а настоящие дворцы деляги строят, мать их... Добавил он, не в силах сдержаться, выражениями, которые не изучали на лекциях филологии. Школьной зарплаты не хватило бы даже для отопления такого «домика», и домовладельцев можно и нужно сажать без суда и следствия.

Перо Сергея отличалось живостью и неутомимостью, он печатался чуть ли не во всех местных изданиях. Но газетные рамки все более тяготили Вьюгина, да и сам главный редактор одной из газет Алексей Дмитриевич, пожилой седой мужчина, говорил ему: «Это не для нас, Сережа, дорабатывай, оттачивай, и пробивайся в столичные журналы». Сергей работал днями и ночами, посылал свои рассказы во многие центральные журналы, но результата не было. Все чаще на него находило уныние: да, попробуй пробейся, когда там печатают только «своих», хотя и пишут они такую галиматью, от первых строк которой тошнит, а если через силу читать дальше, то непременно вырвет. Вьюгин читал и перелистывал кипы журналов и лишь отдельные произведения захватывали его внимание, остальное представлялось бессмысленной буквенной массой.

Взять, например, так называемый «роман» «Шеврикука» Владимира Орлова, - хоть и банальное, но точное выражение - словесная диарея. А ведь когда - то он написал действительно талантливый роман «Альтист Данилов». Бывает, исписался человек и кремень творчества малой искры не высекает, так зачем его печатать? Да и сам Орлов только губит славное прошлое, почивал бы себе на заслуженных лаврах. Ан нет, неймется. И не верится, что так поглупел талантливый писатель. Просто есть возможность, вот и печатает абы что, - деньгу загребает. А когда деньги важнее Слова, это гибель и смрадное разложение творчества.

Во время тяжелого огорчения Сережи жена Лена знала, что к нему лучше не подходить, да и он стремился из дома к старым друзьям - приятелям, находил новых. Собирались шумные кампании с горькой водкой и сладким вином, визгливыми девицами; но и они не приносили радости. Не было в них атмосферы легкого открытого и беспечного веселья, как прежде на студенческих пирушках. Сергей сумрачно пил, танцевал с кем - то. Один раз неожиданно оттолкнул тесно приникшую к нему под томные звуки музыки девицу - на все мастерицу и быстро вышел из квартиры. Та с испуганным изумлением посмотрела ему вслед, а другие парочки во тьме комнаты и вовсе ничего не заметили.
Атмосфера в доме Сергея почти физически сгущалась и тяжелела. Постоянно звучали мелодии с кладбищенским настроением в стиле группы «Черный шабаш», и квартира все больше напоминала склеп.
- Сережа, смени, пожалуйста пластинку, поставь хоть что-нибудь веселое, хотя бы Пресли, - просила измученная Лена, но Сергей отмалчивался. Так шли недели и месяцы, и все чаще Лена видела своего мужа, лежащим на диване и бесцельно смотрящим в потолок. Что он видел, о чем думал, не знал никто. Настоящая депрессия состоит в том, что ты уже пережил все лучшее и медленно умираешь живым. Темная густая пелена заволакивает все вокруг, а главное внутри тебя...

Был обычный унылый день, Сергей сидел за письменным столом, но работа над рассказом застыла на месте. Хлопнула входная дверь, и Лена звонким голосом крикнула из прихожей: «Сережа, тебе письмо из редакции!»
- Ну, конечно, опять «благодарим за Ваше внимание к нашему журналу, но редакционный портфель переполнен...» Хотя теперь и вообще перестали отвечать, - думал Сергей, но письмо взял из рук жены с нетерпением. Он разорвал конверт, прочитал послание и ахнул: главный редактор журнала сообщал, что ему понравилась новелла Сергея Ивановича, ее стиль и тема, в ближайшем номере она будет опубликована, а редакция надеется на дальнейшее сотрудничество.
Особым светом вспыхнуло солнце за окном, словно в марте молния, голова закружилась от внезапного счастья.
- Это победа, Лена, победа!
- Дай почитать, что там такое?!
- В самом деле, - прочитав, сказала Лена, - виват! Редакция приняла мистическую новеллу о таинственной гибели доктора в сельской глуши.
- Вот видишь, а ты говорила зачем тебе все это?
Сергей в последнее время зачитывался книгами о религиях самых разных времен и народов, о магии, черном и белом колдовстве. Рядом с Библией стояли тома Блаватской, «Жизнь Иисуса» Ренана соседствовала с «Практической магией» Папюса и Карлосом Кастанедой.
- Да еще и перепечатывать отказывалась!
Лена, преподаватель истории, часто была и машинисткой Сергея, когда у него накапливалось много произведений и печатать самому не хватало времени.
- Ладно, как победитель прощаю. Прощаю и угощаю, - смеясь, каламбурил ободренный литератор.
Он быстро сходил в магазин, захватив почти всю наличность, что у них имелась. Вскоре на столе появились коньяк и шампанское, лимоны и яблоки, сыр, копченая колбаса. Лена только всплескивала руками, глядя на такое расточительство. Но возражать, конечно, не имело смысла.
- Может, позвать кого - нибудь из друзей? - спросил Сергей.
- Нет, я хочу быть только с тобой, никого не желаю видеть, - ответила Лена и улыбнулась ему так, как улыбалась во времена далеких первых встреч.
- Да, ты права, за стол!
И пир молодых супругов начался. Хлопнула бутылка шампанского, и, неохлажденное, оно бурной пенистой струей хлынуло, заливая скатерть, что только больше развеселило Сережу с Леной. Они чокнулись высокими хрустальными бокалами, Лена провозгласила тост за долгожданный успех. Они хохотали, вспоминали студенческие годы, свое знакомство и прогулки в аллеях городского парка, первые тайные свидания; пили теплое шампанское и коньяк, закусывали тем, что попадется под руку. Искрящаяся радость студенчества вновь посетила их!
За окном стало совсем темно, а на столе пусто, и они направились к постели. Сережа так нежно раздевал Лену, что она отчетливо, до единого соприкосновения, вспоминала как это произошло у них в первый раз. В постели Сережа был чуток и ласков, шептал в пылающее ушко горячие слова любви, и Лена уплывала на волнах трепетного счастья, чего с ней давно не было.

Утреннее солнце разбудило их поздно, около девяти, у Сергея побаливала голова, но настроение оставалось радужным. Лена сварила крепкий кофе, который они выпили не торопясь, наслаждаясь каждым глотком ароматно - крепкого напитка. После чего Сергей закрылся в кабинете и с алчностью голодного волка накинулся на застывшую рукопись, а Лена занялась по - тихому домашними делами, стараясь не тревожить мужа. Он самозабвенно работал целый день, комкал уже написанные листы и начинал снова, только на минуты отвлекался, чтобы наспех, проглотить обед, над которым жена колдовала не один час...
Через несколько дней раздался телефонный звонок, и Сергей услышал басовитый голос: «Здравствуй, юное дарование, поздравляю!»
Вьюгин молчал в недоумении: о письме из редакции знали пока только он и Лена, да и голос был мало знакомым.
" Что не узнал? С тобой говорит Федор Степанович, теперь, надеюсь вспомнил?"

Сергей, конечно, вспомнил: как - то у главного редактора газеты он застал писателя Федора Степановича Михалева, земляка, успевшего перебраться в столицу, выпустить несколько книг, стать членом Союза писателей. Алексей Дмитриевич рекомендовал Сергея Михалеву и просил посодействовать в публикациях. Бородатый Федор Степанович милостиво согласился - земляки должны помогать друг другу и взял несколько рукописей. Но после той встречи прошло много месяцев, и Сергей уже ни на что не надеялся. А тут все прояснилось: не бросил земляк - писатель слово на ветер, не забыл застенчивого парня из редакции родной газеты. Запинаясь, произносил Сергей слова благодарности, приглашал к себе в гости, даже осмеливался настаивать, но рокочущий голос не соглашался.
«Не могу. Сережа, я проездом, сегодня вечером должен быть в стольном граде, утром важная встреча. Так что до следующего раза. А тебе удачи - расти и совершенствуйся. И не благодари. Может когда - нибудь в мемуарах упомянешь мельком: был мол такой писателишка Михалев, никто его не помнит, а я вот не забыл, потому что он сразу мой дар оценил! Ха - ха - ха, не забудь, Сергей, Михалева...»
- Значит, все не так просто и не я пробился, а меня продвинули, - размышлял Сергей, - впрочем, какая к черту разница. Важен результат. С волками жить... Главное, с легкой руки, а если следовать принципам реализма, с огромной сильной ручищи Федора Степановича Михалева, стала разгораться литературная звезда Сергея Вьюгина. Его душа пылала огнем творчества, он днями сидел за столом, иногда, довольный, в изнеможении ложился на диван, иногда перечеркивал все написанное, и как сомнамбула ходил по улицам, никого не замечая. Нередко нужные мысли приходили к нему ночью, и он вскакивал с постели, пугая Лену, бросался к столу и лихорадочно записывал. Занятия литературного объединения при местном отделении союза писателей, где молодые авторы зачитывали свои опусы, делились мнениями, критиковали друг друга или известных писателей, постепенно перестали интересовать его. Какой смысл критиковать «труд» Пелевина «Чапаев и пустота»? Только время тратить - пустота она и есть пустота.

Сергей Вьюгин стал литературным волком - одиночкой. Правда, в газетах он продолжал активно сотрудничать, но сам считал это поденщиной, которая приносила ему кое-какой доход. Зарплата Лены, а также помощь ее родителей позволяли супругам жить без особых невзгод, хотя нередко случались и черные дни, и Сергей ходил разгружать вагоны. В сентябре прислали авторский экземпляр с новеллой Сергея «Вызов в ночь» и гонорар. Сообщалось также, что будет напечатан большой рассказ Вьюгина, который он месяц назад послал в журнал.
- Такое событие нельзя отмечать келейно, - объявил Сережа Лене, - собирайся в ресторан.
Лена недолго и протестовала: была очень рада за Сергея, да и в кабак давно не заходила, забродили студенческие воспоминания, захотелось повернуть время вспять. Она перебирала наряды и украшения, делала эффектную прическу, красовалась перед зеркалом. Сергей обзвонил приглашенных на званый ужин и, парадно собранный, с нетерпением ожидал, когда Лена завершит свои приготовления.

* * *
И вот, наконец, они в ресторане. За столом пять человек: кроме Сергея с женой присутствовали литератор Виктор с броской подругой Катей и еще совсем молодой, но как говорили многие, талантливый и смелый в творческих поисках художник Игорь. Свет люстр был притушен - вечер свечей, и в зале царил полумрак. На белоснежной скатерти быстро заняли свое место салаты и заливное, различные фрукты и, естественно, ряд бутылок - от легкой «Хванчкары» до «Сибирской» водки с птицей - тройкой на этикетке. Звучали оживленные тосты в честь виновника торжества, пожелания новых достижений. Не обошли вниманием и сияющих дам. Посыпались воспоминания, шутки, старые и новые анекдоты. Виктор читал стихи, а Катя смотрела на своего спутника с восторгом и обожанием, мол, мой Витюша тоже дорогого стоит.

Иногда, извинившись, мужчины выходили покурить, возвращались, перемигиваясь и посмеиваясь, а девушки беззлобно подкалывали их: друзья вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они... Действительно у них было, что вспомнить. Когда стали подавать мясо в глиняных горшочках, на их столик посматривал почти весь зал. Играл ресторанный ансамбль и мужчины с соседних столиков подходили приглашать Дену и Катю на танец, но получали неизменно вежливый отказ - совсем не до чужих было веселым молодым людям. Они без них самозабвенно танцевали и кружились их беспечные головы. Неожиданный сюрприз Сергею сделал Игорь. Он подошел к эстраде, о чем - то пошептался с музыкантами, и гитарист передал ему свой инструмент. Игорь приблизился к микрофону и громко, так что пошли вибрации по залу, сказал: «А сейчас, уважаемые дамы и господа, для восходящей звезды современной литературы и его очаровательной спутницы будет звучать «Дым над водой!»». Зал притих, удивленно смотрели на Игоря и его приятели. Он чуть подстроил гитару и послышались сперва робкие и негромкие аккорды.
- А он играть - то умеет? - улыбаясь спросила легко захмелевшая Лена.
- Сейчас поймешь, - засмеялся Сергей.
И тут легкие переборы взорвались резкими гитарными рифами. Отрабатывая жесткий ритм, вступил ударник. Гитаре Игоря уверенно подыгрывал бас, зазвучал электроорган. Зал, состоящий в основном из людей, для чьего поколения эта композиция была культовой, одобрительно зашумел, а когда Игорь чуть хрипловатым сильным голосом запел: «Smoch on the Water...», - их словно подбросило невидимой волной. Игорь хорошо пел на английском, большинство не знало языка, но сейчас слова и не были важны, жесткий захватывающий ритм, напор вокала и угарный дым повис над толпой...
Погуляли, что называется, на славу, домой возвращались за полночь, разгоряченные, не чувствуя усталости, полные лучших надежд. Прежде чем расстаться, долго бродили по притихшему ночному городу.

* * *
VI.

© Copyright: Евгений Ефрешин, 2024

Регистрационный номер №0526740

от 9 марта 2024

[Скрыть] Регистрационный номер 0526740 выдан для произведения: * * *
Преподавательская карьера Вьюгина не сложилась. С первой минуты, когда он уже не студентом вошел в кричащий класс, который встретил молодого учителя нахальными улыбками, Сергей понял, данная стезя не по нему. Правда, наглость старшеклассников очень скоро разбилась о холодную решительность Сергея, так что нового преподавателя если не уважали, то, во всяком случае предпочитали оставить в покое, а некоторые рано повзрослевшие девицы просто влюбились в него. Одна темпераментная мамзель, заметив, что Сергей после урока остался сидеть за столом, тихо вернулась в класс и подошла к нему. Она что - то с придыханием говорила, Сергей не слышал, мысли его были далеко, но когда он молча поднял свои пронзительные синие глаза, то от его взгляда раскованная брюнетка мгновенно стушевалась и выскочила вон.

Предмет свой Вьюгин знал блестяще, но преподаватель из него не вышел, потому что говорил он не с живыми людьми, а с безразличной толпой, - в пустоту. Часть учеников не читала практически ничего, довольствуясь низкопробными «видиками», некоторые читали детективчики, книжную секс-индустрию типа «Эммануэль», но рассуждать с ними о «Братьях Карамазовых» значило откровенно показать себя идиотом и лохом одновременно. Время в школе проходило однообразной, серой, как засвеченная фотопленка, лентой. Казенные стены давили на него, а потолок, казалось, вот - вот обрушится. Коллеги быстро заметили странности Сергея и с облегчением вздохнули, когда он, закончив учебный год, ушел из школы, хотя потом все вспоминали о нем: и пожилая, но еще видная собой директриса, и молодые учительницы. Те в своем кружке часто откровенно корили себя за то, что не нашли подхода к Вьюгину и не оставили рядом такого неординарного «мена».

А для Сергея уход из школы произошел естественно и безболезненно. Другой, волнующий и манящий путь видел он перед собой. Еще в девятом классе он опубликовал первую статью в газете, а потом стал ее постоянным автором. В дальнейшем Сергей в разных изданиях опубликовал сотни материалов. Темы его были неисчислимы: статьи и рассказы о природе и животных, маленькие заметки и обширные эссе о современной музыке, выставках изобразительного искусства; проблемы межнациональных отношений. Но более всего занимали философия и религия, тема Бога и дьявола, веры и неверия, бессмертия души.

Кроме творчества существовала и другая, не столь веская, но все же немаловажная причина ухода из преподавателей - зарплата в школе, которая была насмешкой, издевательством над трудом учителя.
- Образование в Советском Союзе бесплатное, но и работа тоже, - сказал как - то раздраженный Сергей жене после очередной «щедрой получки», а вокруг уже не дачи, а настоящие дворцы деляги строят, мать их... Добавил он, не в силах сдержаться, выражениями, которые не изучали на лекциях филологии. Школьной зарплаты не хватило бы даже для отопления такого «домика», и домовладельцев можно и нужно сажать без суда и следствия.

Перо Сергея отличалось живостью и неутомимостью, он печатался чуть ли не во всех местных изданиях. Но газетные рамки все более тяготили Вьюгина, да и сам главный редактор одной из газет Алексей Дмитриевич, пожилой седой мужчина, говорил ему: «Это не для нас, Сережа, дорабатывай, оттачивай, и пробивайся в столичные журналы». Сергей работал днями и ночами, посылал свои рассказы во многие центральные журналы, но результата не было. Все чаще на него находило уныние: да, попробуй пробейся, когда там печатают только «своих», хотя и пишут они такую галиматью, от первых строк которой тошнит, а если через силу читать дальше, то непременно вырвет. Вьюгин читал и перелистывал кипы журналов и лишь отдельные произведения захватывали его внимание, остальное представлялось бессмысленной буквенной массой.

Взять, например, так называемый «роман» «Шеврикука» Владимира Орлова, - хоть и банальное, но точное выражение - словесная диарея. А ведь когда - то он написал действительно талантливый роман «Альтист Данилов». Бывает, исписался человек и кремень творчества малой искры не высекает, так зачем его печатать? Да и сам Орлов только губит славное прошлое, почивал бы себе на заслуженных лаврах. Ан нет, неймется. И не верится, что так поглупел талантливый писатель. Просто есть возможность, вот и печатает абы что, - деньгу загребает. А когда деньги важнее Слова, это гибель и смрадное разложение творчества.

Во время тяжелого огорчения Сережи жена Лена знала, что к нему лучше не подходить, да и он стремился из дома к старым друзьям - приятелям, находил новых. Собирались шумные кампании с горькой водкой и сладким вином, визгливыми девицами; но и они не приносили радости. Не было в них атмосферы легкого открытого и беспечного веселья, как прежде на студенческих пирушках. Сергей сумрачно пил, танцевал с кем - то. Один раз неожиданно оттолкнул тесно приникшую к нему под томные звуки музыки девицу - на все мастерицу и быстро вышел из квартиры. Та с испуганным изумлением посмотрела ему вслед, а другие парочки во тьме комнаты и вовсе ничего не заметили.
Атмосфера в доме Сергея почти физически сгущалась и тяжелела. Постоянно звучали мелодии с кладбищенским настроением в стиле группы «Черный шабаш», и квартира все больше напоминала склеп.
- Сережа, смени, пожалуйста пластинку, поставь хоть что-нибудь веселое, хотя бы Пресли, - просила измученная Лена, но Сергей отмалчивался. Так шли недели и месяцы, и все чаще Лена видела своего мужа, лежащим на диване и бесцельно смотрящим в потолок. Что он видел, о чем думал, не знал никто. Настоящая депрессия состоит в том, что ты уже пережил все лучшее и медленно умираешь живым. Темная густая пелена заволакивает все вокруг, а главное внутри тебя...

Был обычный унылый день, Сергей сидел за письменным столом, но работа над рассказом застыла на месте. Хлопнула входная дверь, и Лена звонким голосом крикнула из прихожей: «Сережа, тебе письмо из редакции!»
- Ну, конечно, опять «благодарим за Ваше внимание к нашему журналу, но редакционный портфель переполнен...» Хотя теперь и вообще перестали отвечать, - думал Сергей, но письмо взял из рук жены с нетерпением. Он разорвал конверт, прочитал послание и ахнул: главный редактор журнала сообщал, что ему понравилась новелла Сергея Ивановича, ее стиль и тема, в ближайшем номере она будет опубликована, а редакция надеется на дальнейшее сотрудничество.
Особым светом вспыхнуло солнце за окном, словно в марте молния, голова закружилась от внезапного счастья.
- Это победа, Лена, победа!
- Дай почитать, что там такое?!
- В самом деле, - прочитав, сказала Лена, - виват! Редакция приняла мистическую новеллу о таинственной гибели доктора в сельской глуши.
- Вот видишь, а ты говорила зачем тебе все это?
Сергей в последнее время зачитывался книгами о религиях самых разных времен и народов, о магии, черном и белом колдовстве. Рядом с Библией стояли тома Блаватской, «Жизнь Иисуса» Ренана соседствовала с «Практической магией» Папюса и Карлосом Кастанедой.
- Да еще и перепечатывать отказывалась!
Лена, преподаватель истории, часто была и машинисткой Сергея, когда у него накапливалось много произведений и печатать самому не хватало времени.
- Ладно, как победитель прощаю. Прощаю и угощаю, - смеясь, каламбурил ободренный литератор.
Он быстро сходил в магазин, захватив почти всю наличность, что у них имелась. Вскоре на столе появились коньяк и шампанское, лимоны и яблоки, сыр, копченая колбаса. Лена только всплескивала руками, глядя на такое расточительство. Но возражать, конечно, не имело смысла.
- Может, позвать кого - нибудь из друзей? - спросил Сергей.
- Нет, я хочу быть только с тобой, никого не желаю видеть, - ответила Лена и улыбнулась ему так, как улыбалась во времена далеких первых встреч.
- Да, ты права, за стол!
И пир молодых супругов начался. Хлопнула бутылка шампанского, и, неохлажденное, оно бурной пенистой струей хлынуло, заливая скатерть, что только больше развеселило Сережу с Леной. Они чокнулись высокими хрустальными бокалами, Лена провозгласила тост за долгожданный успех. Они хохотали, вспоминали студенческие годы, свое знакомство и прогулки в аллеях городского парка, первые тайные свидания; пили теплое шампанское и коньяк, закусывали тем, что попадется под руку. Искрящаяся радость студенчества вновь посетила их!
За окном стало совсем темно, а на столе пусто, и они направились к постели. Сережа так нежно раздевал Лену, что она отчетливо, до единого соприкосновения, вспоминала как это произошло у них в первый раз. В постели Сережа был чуток и ласков, шептал в пылающее ушко горячие слова любви, и Лена уплывала на волнах трепетного счастья, чего с ней давно не было.

Утреннее солнце разбудило их поздно, около девяти, у Сергея побаливала голова, но настроение оставалось радужным. Лена сварила крепкий кофе, который они выпили не торопясь, наслаждаясь каждым глотком ароматно - крепкого напитка. После чего Сергей закрылся в кабинете и с алчностью голодного волка накинулся на застывшую рукопись, а Лена занялась по - тихому домашними делами, стараясь не тревожить мужа. Он самозабвенно работал целый день, комкал уже написанные листы и начинал снова, только на минуты отвлекался, чтобы наспех, проглотить обед, над которым жена колдовала не один час...
Через несколько дней раздался телефонный звонок, и Сергей услышал басовитый голос: «Здравствуй, юное дарование, поздравляю!»
Вьюгин молчал в недоумении: о письме из редакции знали пока только он и Лена, да и голос был мало знакомым.
" Что не узнал? С тобой говорит Федор Степанович, теперь, надеюсь вспомнил?"

Сергей, конечно, вспомнил: как - то у главного редактора газеты он застал писателя Федора Степановича Михалева, земляка, успевшего перебраться в столицу, выпустить несколько книг, стать членом Союза писателей. Алексей Дмитриевич рекомендовал Сергея Михалеву и просил посодействовать в публикациях. Бородатый Федор Степанович милостиво согласился - земляки должны помогать друг другу и взял несколько рукописей. Но после той встречи прошло много месяцев, и Сергей уже ни на что не надеялся. А тут все прояснилось: не бросил земляк - писатель слово на ветер, не забыл застенчивого парня из редакции родной газеты. Запинаясь, произносил Сергей слова благодарности, приглашал к себе в гости, даже осмеливался настаивать, но рокочущий голос не соглашался.
«Не могу. Сережа, я проездом, сегодня вечером должен быть в стольном граде, утром важная встреча. Так что до следующего раза. А тебе удачи - расти и совершенствуйся. И не благодари. Может когда - нибудь в мемуарах упомянешь мельком: был мол такой писателишка Михалев, никто его не помнит, а я вот не забыл, потому что он сразу мой дар оценил! Ха - ха - ха, не забудь, Сергей, Михалева...»
- Значит, все не так просто и не я пробился, а меня продвинули, - размышлял Сергей, - впрочем, какая к черту разница. Важен результат. С волками жить... Главное, с легкой руки, а если следовать принципам реализма, с огромной сильной ручищи Федора Степановича Михалева, стала разгораться литературная звезда Сергея Вьюгина. Его душа пылала огнем творчества, он днями сидел за столом, иногда, довольный, в изнеможении ложился на диван, иногда перечеркивал все написанное, и как сомнамбула ходил по улицам, никого не замечая. Нередко нужные мысли приходили к нему ночью, и он вскакивал с постели, пугая Лену, бросался к столу и лихорадочно записывал. Занятия литературного объединения при местном отделении союза писателей, где молодые авторы зачитывали свои опусы, делились мнениями, критиковали друг друга или известных писателей, постепенно перестали интересовать его. Какой смысл критиковать «труд» Пелевина «Чапаев и пустота»? Только время тратить - пустота она и есть пустота.

Сергей Вьюгин стал литературным волком - одиночкой. Правда, в газетах он продолжал активно сотрудничать, но сам считал это поденщиной, которая приносила ему кое-какой доход. Зарплата Лены, а также помощь ее родителей позволяли супругам жить без особых невзгод, хотя нередко случались и черные дни, и Сергей ходил разгружать вагоны. В сентябре прислали авторский экземпляр с новеллой Сергея «Вызов в ночь» и гонорар. Сообщалось также, что будет напечатан большой рассказ Вьюгина, который он месяц назад послал в журнал.
- Такое событие нельзя отмечать келейно, - объявил Сережа Лене, - собирайся в ресторан.
Лена недолго и протестовала: была очень рада за Сергея, да и в кабак давно не заходила, забродили студенческие воспоминания, захотелось повернуть время вспять. Она перебирала наряды и украшения, делала эффектную прическу, красовалась перед зеркалом. Сергей обзвонил приглашенных на званый ужин и, парадно собранный, с нетерпением ожидал, когда Лена завершит свои приготовления.

* * *
И вот, наконец, они в ресторане. За столом пять человек: кроме Сергея с женой присутствовали литератор Виктор с броской подругой Катей и еще совсем молодой, но как говорили многие, талантливый и смелый в творческих поисках художник Игорь. Свет люстр был притушен - вечер свечей, и в зале царил полумрак. На белоснежной скатерти быстро заняли свое место салаты и заливное, различные фрукты и, естественно, ряд бутылок - от легкой «Хванчкары» до «Сибирской» водки с птицей - тройкой на этикетке. Звучали оживленные тосты в честь виновника торжества, пожелания новых достижений. Не обошли вниманием и сияющих дам. Посыпались воспоминания, шутки, старые и новые анекдоты. Виктор читал стихи, а Катя смотрела на своего спутника с восторгом и обожанием, мол, мой Витюша тоже дорогого стоит.

Иногда, извинившись, мужчины выходили покурить, возвращались, перемигиваясь и посмеиваясь, а девушки беззлобно подкалывали их: друзья вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они... Действительно у них было, что вспомнить. Когда стали подавать мясо в глиняных горшочках, на их столик посматривал почти весь зал. Играл ресторанный ансамбль и мужчины с соседних столиков подходили приглашать Дену и Катю на танец, но получали неизменно вежливый отказ - совсем не до чужих было веселым молодым людям. Они без них самозабвенно танцевали и кружились их беспечные головы. Неожиданный сюрприз Сергею сделал Игорь. Он подошел к эстраде, о чем - то пошептался с музыкантами, и гитарист передал ему свой инструмент. Игорь приблизился к микрофону и громко, так что пошли вибрации по залу, сказал: «А сейчас, уважаемые дамы и господа, для восходящей звезды современной литературы и его очаровательной спутницы будет звучать «Дым над водой!»». Зал притих, удивленно смотрели на Игоря и его приятели. Он чуть подстроил гитару и послышались сперва робкие и негромкие аккорды.
- А он играть - то умеет? - улыбаясь спросила легко захмелевшая Лена.
- Сейчас поймешь, - засмеялся Сергей.
И тут легкие переборы взорвались резкими гитарными рифами. Отрабатывая жесткий ритм, вступил ударник. Гитаре Игоря уверенно подыгрывал бас, зазвучал электроорган. Зал, состоящий в основном из людей, для чьего поколения эта композиция была культовой, одобрительно зашумел, а когда Игорь чуть хрипловатым сильным голосом запел: «Smoch on the Water...», - их словно подбросило невидимой волной. Игорь хорошо пел на английском, большинство не знало языка, но сейчас слова и не были важны, жесткий захватывающий ритм, напор вокала и угарный дым повис над толпой...
Погуляли, что называется, на славу, домой возвращались за полночь, разгоряченные, не чувствуя усталости, полные лучших надежд. Прежде чем расстаться, долго бродили по притихшему ночному городу.

* * *
VI.

 

Амальгама VI

Амальгама IV