Регина Барсукова уже несколько месяцев не видела своего мужа в таком хорошем виде. Она стала внимательнее наблюдать за ним, пока он завтракал, и поняла причину этой ауры легкости и спасительной раскрепощенности.
- Ты все сказал им.
Роман Игоревич повернулся к ней в недоумении.
- Прошу прощения?
- Прошли месяцы, а может, и годы, с тех пор как я видела тебя таким спокойным... На ум приходит только одно объяснение: ты рассказал коллегам абсолютно все.
Мужчина кивнул, ничуть не удивившись, что жена заметила: мало ли что она не знала. Возможно, живя со следователем, она приобрела определенные качества, как бы набив оскомину: любопытство, наблюдательность, регрессивную дедукцию и интуицию.
- Из тебя получилась бы хорошая женщина-полицейский, - сказал он с улыбкой.
- Не говори глупостей... Одного полицейского в доме более чем достаточно.
Они хихикали, погрузившись в эту счастливую, непринужденную атмосферу.
- Было ли это сложно?
- Нет. Она... Я сразу почувствовал, что они именно те люди, что между нами есть правильное взаимодействие. Нет, это было не сложно. Наоборот, было.
- Что ты чувствуешь сейчас?
- Как будто у меня есть крылья.
Регина улыбнулась и погладила его по руке.
- Ты даже не представляешь, как я счастлива.
- Я знаю, я знаю, я знаю.
- Ты даже спал нормально: когда ты в последний раз это делал?
- Слишком давно... Я почувствовал, что с меня сняли огромный груз. Это действительно прекрасное чувство. Как долгий горячий душ после целой недели без возможности помыться.
- Я очень довольна. Правда, мы немного опоздали.
Мужчина посмотрел на часы и наморщил лоб: на утро у него был запланирован визит к невропатологу и встреча с нотариусом для улаживания административных формальностей.
- Тогда мне лучше поторопиться, - сказал Роман Игоревич, допил кофе одним глотком и встал.
Он подошел к жене, обнял ее и поцеловал в лоб.
- Я подумал, что мы могли бы пообедать у моря, если ты не против.
- Конечно, я не против... Мы должны праздновать, не так ли?
- Именно. Я закончу готовиться.
Барсуков почистил зубы и, оказавшись в спальне, осмотрел себя в зеркале. Он не знал, поверил ему Евгений или нет, да, наверное, и не хотел знать. Важно было то, что он нашел в себе мужество сделать это откровение, ту самую трещину, от которой пошли все трещины, расколовшие его существование как полицейского и как человека. Этот акт самоотречения, а в некотором смысле примирения с собой и своим прошлым, зарядил его живой энергией. Ему даже показалось, что болезнь отступила.
«Может быть, это правда, кто знает», - надеялся он.
Он улыбнулся, выбрал из ящика галстук смелой расцветки, который не стал бы носить каждый день, и посмотрел на себя в зеркало, наблюдая, как шелк скользит в его пальцах.
Но через несколько секунд его улыбка померкла и исчезла совсем.
Его руки задрожали, лоб наморщился, а глаза наполнились сначала растерянностью, потом слезами.
- Что... Как..., - заикаясь, пролепетал он, трепеща веками, словно настраивая фокус.
Ему было стыдно признаться в этом, но он понятия не имел, как завязывать галстук.
Он утратил эту способность.
Помочь сайту
Поздравления
