Помочь сайту
Поздравления
Задушевные враги - Глава 2
22 ноября 2018 -
Вера Голубкова
Витая в небесах, Ариадна молча смотрела в иллюминатор на облака, плывущие под крылом самолета. Ее мать спала в соседнем кресле, а точнее, делала вид, что спит. На самом деле дешевая комедия в исполнении матери не обманула Ариадну ни на секунду. Девушка отлично понимала, что это не более чем ухищрения Норы, чтобы избежать неоконченного разговора, который начался, практически, в тот момент, когда родительница сообщила ей, что возвращается вместе с ней в Испанию, в ту самую страну, из которой в ужасе сбежала, как только развелась с отцом.
Именно поэтому Ариадне было непонятно решение матери вернуться. Нора без всякого предупреждения бомбой обрушила на дочь эту новость и уже через пару секунд пулей вылетела из лондонской квартиры, чтобы не пришлось выкручиваться, объясняя их неожиданный переезд.
Нора не возвращалась к разговору с дочерью до тех пор, пока они не встретились в аэропорту Хитроу. Кто знает, было ли это случайным совпадением или уловками, но всякий раз, когда Ариадна звонила матери домой, Мередит, ее обожаемая няня, самая преданная и верная женщина из тех, кого она знала, отвечала, что мама вышла, и когда вернется, неизвестно. Чтобы защитить свою шкуру, Нора добилась даже того, что Мередит врала! Ариадна была в отчаянии. Но на этом удивительные совпадения не закончились: мобильник Норы постоянно разряжался, и Ариадна не могла ей дозвониться до дня отъезда, когда звонки и разговоры, естественно, были уже ни к чему.
Но участие Мередит в делах Норы не ограничилось святой ложью. Старая няня заявилась к Ариадне домой, чтобы попрощаться, таким образом, мешая ей встретиться с матерью раньше времени. Не приди она к ней, Ариадна сама заглянула бы к няне сказать ей “до свидания”, а Мередит жила вместе с Норой.
С тех пор Ариадна ходила хмурая и дулась на мать. Эти чертовы последние приготовления к отъезду помешали ей добраться до материнских дверей, чтобы эта хитрованка объяснила, из-за чего разгорелся весь сыр-бор. Если дочь ехала вместе с матерью, чтобы находиться под ее неусыпным оком, то она уже достаточно взрослая, чтобы обходиться без няньки, а если причина была в другом, то она вправе знать ее. И вот теперь мать и дочь летели одним рейсом, но не приведи им господь, жить в одной квартире.
Нора решила, что лучший способ избежать ругани с Ариадной – это закрыть глаза и притвориться спящей. Самое скверное, что она никогда не могла долго молчать, не говоря уже о том, что прикидываясь спящей, она не могла пообщаться со смуглым стюардом, который постоянно смотрел на нее с того момента, как они ступили на борт самолета в Хитроу. Устав от долгого молчания и неподвижности, Нора завозилась в своем удобном кресле, делая вид, что просыпается. Она подсчитала, что, судя по времени, проведенному без движения, самолет должен вот-вот зайти на посадку, а Ариадна во время приземления не способна думать, и уж тем более ругаться с ней. Не успела Нора полностью открыть глаза, а дочь уже набросилась на нее со своими речами.
- Поверить не могу, – робко начала она, – что ты решила вернуться со мной, мама, и еще трудней поверить, что ты не хочешь объясниться по этому поводу, я ведь уже не ребенок. Даже не верится, что ты здесь, чтобы присматривать за мной. Кстати, где ты будешь жить? – осведомилась у матери Ариадна, глядя, как та старательно, но крайне неудачно делает вид, что только что проснулась. – По правде говоря, меня не прельщает идея снова жить с тобой, – девушка продолжила вслух свои рассуждения. – Вероятно, мне придется разузнать о твоих любовниках, ей-богу, – пошутила она. Ариадна повеселела; она уже почти не сердилась на мать, и ее тон становился все ироничнее. Нужно было отдать должное материнской изобретательности, ведь ей так ловко удалось справиться с бурей.
Нора сдалась и открыла глаза, почувствовав себя счастливой. Прежде чем ответить, она оценивающе посмотрела на молодого стюарда, идущего по проходу и извещающего пассажиров, что самолет идет на посадку, и им следует сесть в кресла и пристегнуть ремни.
- Дорогая, я тоже не хочу жить с тобой в одной квартире. Я поселюсь в нашем старом доме, – сообщила Нора таким тоном, словно жить вместе с бывшим мужем – самое обычное дело на земле. Выпалив это, Нора коснулась наихудшей стороны и без того непростого разговора.
- А папа в курсе? – спросила Ариадна с дальним прицелом.
- Конечно, но я не понимаю твоего вопроса. Не забывай, это ведь и мой дом тоже. И, кстати, Хорхе никогда не возражал, чтобы я жила там, – с видимым удовольствием заявила Нора, довольная согласием бывшего мужа.
- Замечательно, мама, – уступила Ариадна, стараясь побыстрее замять разговор. Слишком много людей с живейшим интересом наблюдали за матерью и ее бурными проявлениями чувств, пока они летели в самолете.
- Милая, у нас с твоим отцом всегда были фантастические отношения... – продолжала Нора, несмотря на все усилия дочери оставить столь щекотливую тему.
- Я знаю, мама.
- Нет, не знаешь. Приезжая в Мадрид за покупками, я всегда останавливалась у Хорхе и...
- Мама, я не хочу этого знать! – оборвала Нору Ариадна, все больше поражаясь тому, как матери не хватает элементарной нравственности.
Умение Норы с хладнокровным спокойствием выставлять грязное белье на всеобщее обозрение на самом деле приводила в смятение. Подобная, неограниченная ничем, прямолинейность была одной из ее привычек, приобретенных в Испании и перекочевавших вместе с ней в Лондон, благодаря чему она прослыла в кругу друзей весьма эксцентричной особой и снискала осуждение со стороны родной бабушки, флегматичной английской любительницы нравственности и порядочности.
- Не будь ребенком! – жалобно простонала Нора, отводя за ухо пепельно-русую прядку стриженных под боб волос. [прим: стрижка “боб” – стрижка, похожая на каре с двумя отличиями: отсутствием челки и коротко остриженным затылком]- Я не ребенок, мама, просто не хочу знать, вот и все.
- Я же не собиралась рассказывать тебе что-то скандальное, – возмутилась та.
- Хорошо, мама, но ты должна признать, что с тобой никогда не знаешь, чем все обернется, – ответила Ариадна, с силой вцепившись в подлокотник кресла.
Время для продолжения разговора было неподходящим. Подошедший стюард с улыбкой напомнил им о необходимости пристегнуть ремни безопасности. Ариадна ничего не сказала, увидев, как мать притворяется неумехой, не знающей, как правильно пристегнуть ремень. Молодой человек с услужливой готовностью более чем охотно наклонился к Норе, чтобы помочь ей. Ариадна остервенело потерла виски руками и решила смотреть в иллюминатор. Это был наилучший способ не замечать провокационного поведения матери, откалывавшей свой номер с ремнем безопасности, чтобы позлить дочь за предыдущий разговор.
Ариадна нервничала. С одной стороны, ее беспокоило вызывающее поведение матери, с каждым разом все более приближающееся к открытому столкновению, которого боялась Ариадна, а с другой стороны, пугало скорое приземление. И дело тут не в ожидавшем ее возвращении к прежней жизни и удобствам.
Ариадна не боялась самого полета, но в решающие минуты взлета и посадки ее обуревал панический страх, свойственный любому пассажиру. Тревога девушки была так сильна, что даже наглое кокетство матери со стюардом не позволило ей забыть о том, что пилоту предстояло мягко посадить на взлетно-посадочную полосу аэродрома тысячетонную стальную громаду.
Ариадна решила испробовать тактику самоотвлечения, которая, к тому же, позволила бы ей отомстить матери за ее неприкрытый флирт.
- Мама, а ты не думаешь, что новой папиной подружке не очень-то понравится, что ты будешь жить с ним? – спросила она, стараясь забыть о маневрах самолета и одновременно подначить мать. Девушка никогда не пользовалась подобным приемом, и теперь с интересом ожидала результата.
- Если честно, я не знала, что Хорхе с кем-то встречается, и меня беспокоит, что он сам не сказал мне об этом во время нашего разговора в среду, – ответила мать, насупив брови, и добавила, убирая непослушный локон с глаз. – Кто она, если ты знаешь, конечно? – Нора прокляла себя за свой порыв рассказать дочери, что она собиралась жить с бывшим мужем. Теперь она окажется в дураках, если у Хорхе и вправду кто-то есть. Но если это так, то почему он не отказался от ее предложения снова жить вместе? И почему он не сказал ей об этом в ноябре, когда она была в Мадриде на Неделе Моды?
Стараясь усмирить гнев и успокоиться, Нора улыбнулась, и все же ей не удалось скрыть от дочери свое недовольство. Ариадна поняла это по сильному британскому акценту матери, с трудом разбирая, что она ей говорила.
- Я не знаю, мама, это было всего лишь предположение, – ответила Ариадна, стараясь сдержать победную улыбку.
На самом деле Нору беспокоил лишь вопрос взаимного доверия. Ее взбесило то, что ни Ариадна, ни Хорхе не сказали ей о предполагаемых ухаживаниях ее бывшего, особенно учитывая причину, по которой она так поспешно собрала чемоданы. Так же быстро она собралась двенадцать лет назад, когда уехала из Англии, не задумываясь, как решить проблему. На тот момент Норе всё казалось безнадежно пропавшим, но, повзрослев и набравшись ума-разума за прошедшие годы, она поняла, что это не так, тем более теперь, когда мечта вернуть потерянное по неопытности в молодости подтолкнула ее оставить лондонскую жизнь.
Нора чувствовала, что в состоянии заткнуть за пояс даже двадцатилетнюю; она была восхитительно самоуверенна, и понимала, что может избавиться от любой женщины, оказавшейся на ее пути. Впрочем, у нее были на то причины. Нора была потрясающе эффектной. Стройная, с изящными формами, с такими же зелеными, как у Ариадны, глазами и копной коротко стриженых пепельно-русых волос, что вкупе с одеждой делало ее моложе. Словом, соперничество не составляло для нее проблему, ее беспокоил сам факт, что Хорхе заинтересовался другой женщиной. Нора не обманывала себя, думая, что все это время бывший муж хранил обет безбрачия – для этого Хорхе был слишком привлекательным, интересным и богатым. Естественно, он замечал, что за ним гоняются милые, обаятельные дамы, однако всегда был с ней, если она того хотела, пробуждая в ее душе надежду, что еще не поздно исправить чудовищную ошибку молодости.
- Мне не нравятся эти твои предположения, – с заметным упреком, но уже с меньшим акцентом, недовольно сказала Нора.
- Я рада, что папе удалось поговорить с тобой в среду. Похоже, тут одно из трех: или ты была дома, когда он звонил, или твой телефон не был выключен, или находился в зоне действия сети. Так что же из трех, мама? – нахмурившись, спросила Ариадна, отвлекая мать от теперешних мыслей о прошлом.
- Не хмурь брови, не то у тебя появятся морщины, – поучающим тоном произнесла Нора, проводя указательным пальцем между сведенными бровями дочери.
- Мама! – жалобно простонала та, снова чувствуя себя страшненькой и некрасиво одетой маленькой девочкой.
- Ты поедешь прямиком в свою новую квартиру или поживешь какое-то время с Моникой? – спросила Нора, меняя тему и уводя разговор в более приятное русло.
- Я же тебе говорила, что поживу пару дней у Моники, наведу порядок в доме и перееду. У Моники очень сложный график дежурств в больнице, и я не хочу беспокоить ее больше, чем нужно. И не притворяйся, что ты собиралась жить со мной. Из меня получится плохая соседка, и к тому же, насколько я понимаю, ты предпочитаешь папу, – лукаво подмигнув матери, ответила Ариадна.
- Что ж, это правда, – признала Нора.
- Что из двух – ты не хочешь жить со мной, или хочешь жить с папой?
- И то, и другое, – Нора замолчала и улыбнулась проходившему мимо стюарду, готовящемуся открыть дверь. – Ты слишком большая чистюля, и выведешь из себя любого, – добавила она, продолжая кокетливо улыбаться. Одно дело, что Нора была готова оставить все позади и вернуть бывшего мужа, и совсем иное, что она не могла наслаждаться одобрительными взглядами и вниманием, которым ее щедро награждали воздыхатели.Бортпроводник напомнил ей об одном вопросе, уже давно вертевшемся в ее голове.
- А кстати, Моника уже подцепила того красавчика, вашего друга, по которому она давно сохла? Ну того, темненького, с глазами цвета карамели. У меня такая плохая память на имена! Как же его звали? – проворковала Нора, продолжая улыбаться темноволосому стюарду.
- Серхио.
- Да-да, Серхио! Очень красивый парень, почти такой же красивый, как Даниэль.
Ариадна пропустила замечание матери о Даниэле мимо ушей и собралась разузнать, что же ей известно по поводу Моники.
- Откуда ты это знаешь? – интуиции матери можно было позавидовать: от нее ничто не ускользало. Были это догадки, или же вести о римских каникулах просочились за пределы вечного города? Ариадна покраснела от одной только мысли, что Нора могла что-то пронюхать о том, что произошло в те далекие времена.
- Дорогая, это было очевидно для всех, кроме него. В последний раз, когда я видела их вместе, Монике не хватало только одного – принародно заявить о своей любви, преклонив колено. Я никогда не встречала такого тупицу, как этот твой дружок Серхио, – снисходительно ответила Нора.
- Ради бога, мама! В последний раз, когда ты видела нас вместе, нам было двадцать три! – рассердилась Ариадна. – В этом возрасте уже перестают играть в переглядки.
- Господи, ну при чем тут возраст? Женщина должна уметь кокетничать с мужчиной, который ей нравится, а если он этого не понимает, значит, она должна иметь смелость сама открыто сказать ему об этом. И не говори мне, что ты из тех старомодных особ, которые всегда ждут, чтобы первый шаг сделали мужчины, потому что если это так, я открою тебе один секрет: мужчины, дочка, никогда не знают, что для них лучше. Чтобы они выбрали правильный курс, совпадающий с нашими интересами, их нужно направлять, вести.
- Ты имеешь в виду папу? Ты именно поэтому поселишься в его доме? Чтобы направить его на истинный путь? – Ариадна понимала, что это был подлый удар под дых, но материнские разглагольствования испортили ей настроение.
Нора ничего не ответила, только гневно посмотрела на свою нахальную дочь испепеляющим взглядом, и с большим трудом хранила молчание весь остаток пути.
Самолет окончательно остановился, и все засуетились. Пассажиры начали подниматься с мест, а бортпроводники с вечной вежливой улыбкой любезно давали соответствующие указания.
Чернявый стюард снова улыбнулся матери, возможно, ожидая, что она подойдет и заговорит с ним, но Нора была не в духе, и, к тому же, ее не интересовало что-то большее, чем просто здоровый флирт. Ариадна с трудом сдержала смех, увидев отчаяние на лице мужчины, когда Нора прошла мимо, даже не взглянув на него. “Бедный Матиас!” – подумала она, прочитав на бейджике его имя. Ариадна была согласна с матерью – парень и в самом деле был красив. Теперь, когда ее родительница столь бесстыдным образом игнорировала Матиаса, Ариадна могла и пожалеть его. После недавних признаний Норы стало очевидно, что между родителями что-то намечалось, и это обязывало ее быть осторожной, чтобы не оказаться меж двух огней.
Нора, со своей стороны, проходя мимо стюарда, даже не заметила его. Последнее замечание дочери и перспектива новой встречи с Хорхе переключили ее внимание на реальную причину того, почему она бросила всё и уехала из Лондона, города, видевшего ее рождение и на протяжении последних двенадцати лет бывшего ее родным домом.
Окончательно ступив на земную твердь, Ариадна облегченно вздохнула. Она вернулась домой, в Испанию. Она снова встретится с отцом, друзьями и той жизнью, с которой ей когда-то было так больно расставаться. Она возвратилась сюда совершенно другим человеком. Теперь она стала более сильной и уверенной в себе, и у нее была четкая цель – добиться вице-президентства в “Вон”.
Ее отец и его компаньон Давид, отец Моники и Даниэля, решили предоставить своим детям возможность участвовать в управлении компанией. Ни тот, ни другой не собирались так скоро отходить от дел, просто решили приобщить к бизнесу детей, чтобы самим иметь возможность наслаждаться поездками, не подразумевавшими нескончаемые встречи, и вести более вольготную жизнь.
Моника проходила последипломную стажировку в одной из городских больниц, и пост вице-президента компании “Вон” ее абсолютно не интересовал. Она всегда мечтала стать педиатром, и ее желание исполнилось.
Ариадна вспомнила фонтан Треви, мост Вздохов и расхохоталась. Кажется, все евро, брошенные подружкой в фонтан, сослужили свою службу, как и деньги, заплаченные за учебу.
Итак, оставался только Даниэль, снова вставший на ее пути… Жаль, что на этот раз он не сбежит, как сбегал дважды, один раз – впервые поцеловав ее, а второй раз – в Риме.
Ариадна имела степень лиценциата по психологии и магистра по когнитивной реабилитации, что не очень-то годилось для ее нового дела. А вот ее конкурент, насколько ей было известно, напротив, закончил факультет администрирования и управления предприятием. Он получил несколько степеней магистра, связанных непосредственно с управлением. Ладно, пусть в этом он сильнее, но она обскакала его в остальном. По большей части потому, что Ариадна, побеспокоилась и разузнала все о своем враге, а Даниэль не знал о ней ничего с того самого жаркого римского вечера, когда он неожиданно, ничего не объяснив, уехал из Италии, оставив троих друзей в вечном городе.
Хотя Ариадна получила степень лиценциата по психологии, сразу по окончании университета она решила попутешествовать и записаться на бесконечное множество курсов, начиная с кулинарии и заканчивая искусством бонсай... И в довершение ко всему, девушка отправилась на год в Нью-Йорк, чтобы поработать в мире моды. Это было единственное преимущество, с помощью которого Ариадна рассчитывала получить предложенный отцом и Давидом пост вице-президента в семейном предприятии.Испытание, которое подготовили им родители, было по-макиавеллиевски хитрым и коварным, но Ариадна готовилась идти до конца и победить. И тут речь шла не только о работе, как таковой, больше всего ее подстегивало желание извозить Даниэля в пыли, которую поднимали ее дорогущие “лабутены”. Благодаря году, проведенному в Нью-Йорке, теперь она могла рассчитывать на полученные там знания, что упрощало ее задачу. Сейчас она была уже не хипповой студенточкой, как раньше, а много повидавшей, искушенной женщиной, готовой проглотить всех и каждого, кто встал на ее пути, тем более что соперник, которого ей предстояло победить, когда-то ранил ее до глубины души.
После японской кухни, бонсая, йоги и уроков арабского языка Ариадна по совету Норы уехала в Нью-Йорк, где работала вместе с Мэтью Торпом, англичанином, эмигрировавшим в “большое яблоко”. Именно Торп показал ей чарующую сторону моды. Нора дружила с Мэтью с детства, и когда Ариадна, закончив все мыслимые и немыслимые курсы, оказалась без работы, мать подала ей идею попытать счастья на поприще дизайна одежды, наверняка втайне надеясь, что Ариадна обновит ее гардероб. [прим: “большое яблоко” – прозвище Нью-Йорка]
Ариадна с первой секунды была заворожена этой идеей, и с каждым днем увлекалась ею все больше, проводя все дни вместе с Мэтью Торпом в маленькой империи, созданной им из ничего. Девушка и не представляла, что можно получать такое удовольствие от работы, и теперь у нее не возникало даже мысли, что какая-либо другая работа сможет сделать ее более счастливой.
Покинув самолет и сев в автобус, подвозящий их к терминалу аэропорта Барахас, Нора, к удивлению дочери, продолжала хранить молчание. Казалось, она погрузилась с головой в свои мысли, обдумывая стратегию. Ее мать всегда была непредсказуема, и, тем не менее, Ариадне никогда не приходило в голову, что она вернется в Испанию, тем более рассчитывая жить под одной крышей с отцом. По разумению Ариадны это дело попахивало ссорой: Нора задалась целью, чего Хорхе явно не ожидал. Ариадна не знала толком, пожалеть ли ей отца или порадоваться за него. Она обожала мать, но понимала – нужно иметь безграничное терпение, чтобы быть счастливым рядом с ней.
- Вон Моника и Хорхе! – воскликнула Нора, указывая в сторону отца и ее лучшей подружки.
Когда Ариадна с матерью подошли к встречающим, лицо Норы было невинно-кокетливым, а на лице отца было написано глубокое восхищение. Нора прекрасно сохранилась для своих пятидесяти с лишним лет. Ее кожа оставалась нежной и гладкой, а стройное тело было пьяняще-чувственным. Изумрудно-зеленые, как у дочери, глаза Норы вспыхнули и заискрились, когда она встретилась взглядом со своим бывшим мужем.
- Привет, папа! – поздоровалась с отцом Ариадна, с улыбкой обнимая его.
Со времени развода они почти не виделись из-за работы отца и отказа Ариадны приехать в Испанию, чтобы провести с ним положенный ему летний месяц после поездки в Рим. Именно после римских каникул девушка и приняла такое решение. Словом, они с отцом общались по телефону или по электронной почте. Изредка они встречались в Лондоне, улизнув от возлюбленных, бухгалтерских книг и бесконечных деловых встреч. За год, проведенный Ариадной в Нью-Йорке, она еще реже встречалась с отцом.
Ариадна заметила, как время посеребрило виски и бакенбарды отца, но седина не портила Хорхе, а, напротив, придавала ему привлекательности.
- Ариадна, дорогая моя, да ты просто красавица. Наконец-то ты отрастила длинные волосы, и теперь похожа на девушку, – любя, пошутил Хорхе. – Ты тоже восхитительно красива, Нора, – отходя от дочери, обратился он к бывшей жене и приветственно поцеловал ее в щечку.
- Спасибо, Хорхе. Знаешь, ты тоже... очень обаятельный. Своей сединой ты напоминаешь мне Джорджа Клуни, – заметила Нора, посмотрев на бывшего выразительным взглядом.
Хорхе рассмеялся над подначкой экс-жены: ни для кого не было секретом, что Нора обожала Джорджа Клуни.
“Какого черта мы расстались?” – спросил себя Хорхе. Нора всегда ему очень нравилась, и им было хорошо в браке. Хорхе с первого взгляда по уши влюбился в Нору, он привез ее в Испанию и сразу же женился на ней.
Хорхе выбросил из головы опасные мысли, перегруженные зрительными образами бывшей жены и ароматами ее духов. Если они расстались, значит, тому должна была быть веская причина, хотя теперь он не мог вспомнить, какая.
Мысли Норы были сродни мыслям бывшего мужа, хотя она помнила причину их расставания. Муж постоянно был занят работой, и Нора переживала, чувствуя себя покинутой. Именно поэтому и закончились их отношения, потому что во всем остальном брак был идеальным. Жаль, что тогда она не понимала того, что понимает сейчас... Возможно, теперь их жизнь сложится иначе: она останется и своим вниманием и горячей любовью постарается убедить Хорхе, что жена важнее работы.
***
Подруги погрузились в разговор и увлеченно болтали. Моника только что закончила дежурство в больнице, и устала как собака, но она была слишком упряма, чтобы позволить усталости взять верх над желанием встретить в аэропорту закадычную подружку.
Ариадна разглядывала темные круги под глазами Моники и ее одежду. Моника всегда была жертвой моды, но ее теперешние старые, растоптанные кроссовки и поношенный спортивный костюм совсем не подходили к высокому стилю. Да, сейчас Моника более всего походила просто на жертву. Ее чудесные золотистые волосы выглядели безобразно, свисая космами, кое-как собранными в хвост. Брюнетка прикусила себе язык, решив промолчать по этому поводу. Она найдет более подходящее время, чтобы поговорить о неряшливости и одежде Моники.
В последний раз Ариадна виделась с Моникой в октябре, на дне ее рождения. Они вместе умотали в Париж, и подруга выглядела, как обычно. Тогда Моника фактически за руку проволокла ее по улице Камбон до самых известных в мире высокой моды бутиков, где налево и направо швыряла деньги с кредитной карты.А сейчас с Моникой было явно что-то не то, и она не остановится, пока не разузнает, почему ее подружка так сильно изменилась за столь короткий срок.
Посреди зала ожидания не очень-то разговоришься, и девушки, подхватив чемоданы, вышли из аэропорта, готовые начать новую жизнь, в которой их, наконец-то, не будут разделять тысячи километров.
Нора и Хорхе, весело смеясь, уехали в приподнятом расположении духа, так что можно было заключить, что они снова стали одной семьей. Ариадна была обескуражена тем, с какой радостью угодил ее отец в ловко сплетенные матерью шелковые сети. Однако самым сюрреалистичным было пафосно произнесенное заявление матери, как она безумно рада снова жить в Испании. У Ариадны опять создалось впечатление, что она упустила какую-то часть этой странной истории.
Нора всегда предпочитала Лондон, поэтому, разведясь с мужем, она утащила дочь туда, даже не спросив ее мнения.
Родители Норы все еще жили там, а посему, как всегда, не удосужившись предупредить Ариадну, мать уехала вместе с ней не только из города, но и из страны, оставив позади всё, что было до сих пор их миром.
Хорхе заставил дочь пообещать, что она поживет в коттедже, пока не обустроит квартиру и свою новую жизнь. Ариадна, хоть и боялась этого, но согласилась проводить с отцом то время, что не могла провести с ним в последние годы.
Ариадна не стала говорить, что собиралась повидаться с другом, который работал управляющим в компании брендовой одежды “Шик”, и который наверняка сможет помочь ей. Она никому не хотела раскрывать свои идеи по поводу журнала. Дело в том, что отец обязательно расскажет об этом Давиду, и не затем, чтобы лишить ее преимущества или помешать ей, нет, просто они с Давидом не только компаньоны, но и друзья, ну а Давид непременно расскажет сыну. Ариадна придерживалась давнего крылатого выражения Шопенгауэра: “Не говори своему другу того, что не должен знать твой враг”, к тому же на войне все средства хороши.
Моника не могла больше сдерживаться, и как только они подошли к парковке, даже не сев в машину, обрушила на Ариадну вопрос, которого та ждала с той секунды, как увидела ее рядом с отцом у терминала. Ариадна отнюдь не обладала даром предвидения, причина была гораздо прозаичнее – подружка допекала ее этим вопросом при каждой встрече, так что это уже стало для них своего рода традицией, неким ритуалом.
- Что собираешься делать с моим братом? – лицо Моники выражало живейший интерес.
- А что ты будешь делать со своим видом нищей гопницы? – рассмеялась в ответ Ариадна. – Ты выглядишь ужасно, на себя не похожа!
- Видишь ли, обычно врачи не такие, как ты видишь по телеку. К твоему сведению, “Анатомия страсти” – это вымысел, если ты этого не знала. [прим: Анатомия страсти (в оригинале Анатомия Грей) – американский телесериал о врачах]
- Да-а-а, милая, но твой видок хуже, чем в Хаусе, – мрачно ответила Ариадна, открывая дверцу машины. Она была не в духе, частично из-за усталости, частично из-за неопределенности в поведении матери. [прим: Доктор Хаус – американский телесериал о враче-диагносте Грегори Хаусе и его команде]
- Похоже, твой год в Нью-Йорке вскружил тебе голову. Кто ты теперь? Мой личный стилист? – недовольно спросила Моника и, не дожидаясь ответа, залезла в свой “Мини”.
- Ничуть, хотя могла бы стать, подружка. Знаешь, для тебя это было бы неплохо, потому что я видела тебя раньше, и вижу сейчас! – парировала Ариадна, садясь на пассажирское сиденье впереди.
- А для тебя было бы неплохо раз и навсегда объяснить, что произошло между тобой и Даниэлем в Риме. Уж сколько лет прошло с тех пор. Десять? А ты все молчишь. Если бы ты решилась, то, возможно, смогла бы разобраться с непонятками и перевернуть страницу, – подколола подругу Моника.
- Что-то не припомню, чтобы ты была такой мегерой, – как ни в чем не бывало, заметила Ариадна.
- А я не помню, чтобы ты была такой гадюкой, – с вызывающей улыбкой отразила удар Моника.
Подруги хмуро переглянулись, а потом расхохотались над своим абсурдным спором, потому что понимали – все сказанное было правдой.
Ариадне не было смысла отрицать перед Моникой ее интерес к Даниэлю, потому что все эти годы она при первом удобном случае выуживала из нее информацию о брате. Но как бы Ариадна не старалась, ее шпионские методы не проходили незамеченными для Моники, которая неохотно, скрепя сердце, рассказывала подруге все, что та хотела знать. Было совершенно очевидно, что одной британской крови в жилах недостаточно, чтобы успешно состязаться с Джеймсом Бондом.
Другое дело, что Ариадна старалась обмануть саму себя, отрицая свою любовь к Даниэлю и приписывая интерес к нему исключительно дружескому любопытству, поскольку она уже давно его не видела. Впрочем, с Моникой дело обстояло сложнее. Ариадна не врала ей и ничего не подтверждала, просто тысячами разных способов, не прося напрямую, пыталась разузнать о нем. Подруга же с несвойственной ей деликатностью, притворялась глухой и молчала, как рыба.
- Знаешь, – продолжая улыбаться, призналась Моника, – если из тебя получился неплохой стилист, можешь поиграть в “сеньориту”. У меня свободные выходные, и со мной будет Пепис. [прим: Сеньорита – игра для девочек, в которой нужно одеть куклу]
- Ты сделала это ради меня?
- Нет, просто мне нужно отдохнуть, тебе не кажется? – иронично спросила Моника.
- Думаю, тебе не нужно бояться моего змеиного яда. Уверяю тебя, весь яд я приберегла для твоего обожаемого братца.
- Вот теперь я узнаю́ свою подружку, это по-нашему, – радостно захлопала в ладоши Моника с заинтересованно-выжидающей улыбкой на лице.
Рейтинг: 0
280 просмотров
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Новые произведения
