ПОСЛЕДНИЙ ЯЩЕР(2 редакция)глава 3

1 ноября 2017 - Михаил Заскалько

3. ИСТОМА

Я стоял на вершине холма и дрожал как осиновый лист. Последние лучи нырнувшего в дальний лес солнца окрасили реденькие облака, залив небо кроваво-красным заревом. Совсем некстати вспомнилось прочитанное в какой-то книге: «сие явление означает вскорости кровопролитие…» Не знаю, как на счёт кровопролития, но багровый закат действительно смотрелся зловеще, навевая ужасные мысли.

Но сейчас мне было не до этого. Ветерок, точно издеваясь, обдувал меня студёным дыханием, мокрая одежда прилипала к телу, обжигая, словно ледяные пластины прижимали. У меня зуб на зуб не попадал, губы одеревенели, а голова так отяжелела, будто в неё вылили ведро воска, он застыл комом, давя на черепную коробку.

С этой стороны холм имел покатый спуск, заросший кустарником и густой травой. От подножья начиналась ровная как столешница равнина. Слева в двух-трёх верстах ратью встал лес, справа раскинулся луг, разрезанный пополам неширокой, но полноводной речкой. Мне уже давно следовало двинуться в путь, но я бестолково стоял, раздумывая: куда идти? Влево к лесу или вправо к речке? Лес- это укрытие от ветра, если повезёт вспомнить нужные слова и произвести огонь, то высушу одежду. А речка- это рыба,(которую я, конечно же, поймаю),но на берегу речки совсем нет пищи для костра. Что выбрать - огонь или еду? Можно, конечно, наловить рыбы и двинуться к лесу, но к тому времени уже будет темно и продолжать путь явное безрассудство. Остаётся…добраться воон до того сухого дерева, там обсушиться, если получится, подремать, а с первыми лучами солнца к речке.…Если доживу до рассвета. Голод с каждой секундой всё сильнее, даже мутит. Только бы не потерять сознание. У меня уже бывало такое, там, в монастыре, когда в наказание меня лишали еды на целый день. Сейчас здесь голодный обморок для меня…это смерть.

Чур, чур! Не думать о смерти! Как там сказал Белабол? «Тебя ждёт долгая и яркая жизнь…»Вот об этом и думай!

Я начал спускаться. Задубевшие ноги отказывались идти, заплетались, я часто падал. Хотелось расплакаться, как в детстве, но слёзы, родившись внутри, тотчас обратились в ледышки и кололи, кололи в груди…

Не помню, как добрался до сухого дерева. Уже начинало темнеть. Под деревом было много обломанных веток и сучьев, ломать их у меня не было сил – кое-как стаскал их в ворох. А теперь.…О, Вершители Судеб, помогите вспомнить нужные слова! Я уверен, что их знаю, вы только намекните…
Хворост разом вспыхнул, весь, точно на него плеснули расплавленным железом. Огромные огненные языки взметнулись ввысь, с треском разбрызгивая искры и обдавая моё коченевшее тело жаром.
Урааа! Я вспомнил! С первого раза!

Тепло вернуло меня к жизни, прогнало холод, одежда на мне парила. Руки и ноги вновь обрели силу и уверенность. Голод, правда, не отступил, а наоборот усилился. Сделал попытку обмануть его: пожевал травинку, сглотнул образовавшуюся слюну. Желудок не купился на обман и, мстительно сжавшись, заныл как больной зуб. Меня вновь стало мутить.
Бросив на костёр новую порцию хвороста, я огляделся: в освещённое пространство попадало множество кустов, среди них могли быть ягодные.

Едва я сделал несколько шагов в сторону кустарника, из его гущи птицами вылетели гневные слова:
- Безмозглая ты тварь! Что »ме-е»? Мать называется, потеряла дитё…у-у, глаза твои бесстыжие! На колбасу тебя мало отправить! Мекает ещё… Мне влетит как проклятой, а она мекает. Так бы и хрястнула палкой по твоей безмозглой башке! У-у, зверюга!
Из кустов на поляну выпала девчонка, но тут же шустро вскочила, дёрнула веревку, что держала в руках. С хрустом, ломая ветви, выскочила пёстрая поджарая коза, суматошно заметалась, опустив голову почти к земле.
- Стой, зараза, что б тебя волки сожрали!- девчонка подтянула козу ближе к себе, замахнулась, чтобы ударить, да так и замерла с вскинутой рукой: увидела костёр, а затем и меня.
- Не бойся…я не разбойник,- сказал я, растерянно.

За свои пятнадцать лет я ни разу не видел так близко девчонок. В монастыре были только пожилые и старые женщины, среди нас подкидышей не было девочек. Не было девчонок и среди шигов. Девочку, даже малышку, всегда можно продать, обменять на продукты, одежду, за девушку-невесту от жениха получить приличный закуп. Девочки - это живые деньги, ценный товар, никто и не разбрасывается. А мальчишки - мелкие монетки, потеряешь, не расстроишься. Есть даже народная примета: » мелкие монеты загостились в кармане - больших не видать». Девочек в семьях нежат и холят, держат в теле, дабы «товар» не терял качества. И редко показывают посторонним глазам. Лишь когда девочке исполнится 12 лет, её выставляют на всеобщее обозрение: а вот новый товар! Смотрите, приценивайтесь! Обо всём этом я узнал в Школе: после магии тема разговоров про девчонок была второй, порой даже интереснее чем про магию. Истиной правды никто не ведал, поэтому додумывали, досочиняли. У одних получались ужасные истории, вызывающие протест: девчонок держат взаперти, откармливают и продают, как тучный скот…У других - рождали зависть и желание: разбогатею и куплю себе в жёны юную прелестницу! Не припомню, чтобы я так же думал, всегда возмущался: это несправедливо! Это жестоко, не по-человечески! Меня убеждали: так было всегда, испокон веков, это наследие пращуров и мы не смеем их отвергать. Надо мной подсмеивались: вот станешь всемогущим Магом.… Не скрою, были у меня такие мысли: стану Магом лучшим из лучших, приду на смену Серокосу, Княжьему Магу, подчиню Правителя своей воле и заставлю отменить все нечеловеческие законы и традиции. Однако моя дырявая память выплёскивала на меня ушат холодной воды: окстись, со мной ты никогда не станешь даже просто хорошим магом…

Пока всё это в моей голове точно книгу пролистали, я очумело взирал на девчонку, силясь осознать, что мои глаза видят: реальность или видение, вызванное голодом? В монастыре у меня иногда являлась в дымке некая женщина, тянула ко мне руки, но стоило мне рвануться навстречу с криком «мама!», как женщина пропадала.

Девчонка не пропадала. Наоборот, она выпрямилась, окинула меня насмешливым взглядом, дёрнула плечиком:
- Вот ещё, кого бояться? Тебя? Я и сама вижу, что ты не разбойник, а учель из колдунской школы.
- Школа магии,- машинально поправил я.

Нет, этого не может быть! Девчонка одна, в вечернем лесу, да ещё тянет за собой козу. И не упитанная, босая, да и одежонка ветхая, смахивает на мешковину. Выходит, все, что я слышал о девчонках…неправда?

Ещё раз, ругнувшись на козу, девчонка решительно направилась к костру. Прошла мимо меня, не поднимая головы. В ноздри мне ударил козий запах и кисловатый запах прелой мешковины. И ещё я отчётливо услышал сдавленный смешок девчонки. Не видение! Настоящая живая девчонка! Но почему одна, без сопровождения? Почему в таком затрапезном виде? Кто ж держит «товар» в таком худом состоянии? Девчонка действительно была невероятно худая, вся какая-то нескладная, волосы непонятно какого цвета, казалось и не волосы вовсе, а клочки грязной пакли. Платье заменял, скорее всего, мешок с прорезами для головы и рук. Через плечо девчонки переброшен сыромятный ремешок, на котором болталась холщёвая сума. На вид девчонке не более двенадцати лет.
Привязав козу к дереву, девчонка присела на корточки перед костром, затем, пошарив в суме, извлекла ломоть хлеба.

При виде хлеба я невольно судорожно сглотнул и окончательно пришёл в себя.

Девчонка взяла прутик, разломив ломоть на две половинки, нанизала их на прутик, затем занесла над пламенем.
- Кто ты? Почему одна шляешься по лесу?- неожиданно для себя заговорил я обеспокоено.
- Истома я,- заговорила просто девчонка, поворачивая хлеб над костром.- Эта зараза рогатая убежала в лес, дитё своё потеряла. Если я вернусь без них, меня выпорют, вот и кинулась искать. Козлёнка не нашла… - девчонка горестно вздохнула.
- Выпорют? – сознание моё всё ещё слабо сопротивлялось верить в то, что видело. Пороть? А как же…холят и нежат? Товар должен быть в цене…
- Ещё как выпорют. Прутьями по ногам…
Я остановился в трёх шагах от девчонки, посмотрел на её грязные в царапинах ступни и представил, как по ним нещадно хлещут прутьями лозы. Меня всего передёрнуло, на какое-то мгновение даже почудилось, что я ощутил обжигающее прикосновение тех прутьев.
- Хочешь?- девчонка протянула мне прутик с кусками хлеба.
Я кивнул, потянулся рукой к слегка обуглившемуся куску и застыл, точно одеревенел: взор мой, скользнув над хлебом, упёрся в лицо девчонки. Левая часть её лица и шея были покрыты словно куском коры старого дерева, и кора та имела сизый отталкивающий цвет.

- Погорела я ещё в младенчестве,- ответила девчонка на мой, должно быть немой вопрос.- Тогда мама с папой и сестрица сгорели, а меня сосед вытащил. С тех пор работаю у него наймиткой. Коз пасу…

Я тяжело опустился на землю, не в силах оторвать взгляда от лица девчонки. Поражало то, что она говорила о своей беде так, словно о незначительной царапине. И ещё внутри меня родилось незнакомое чувство, щемяще-саднящее, там, где сердце. И зовётся то чувство жалость. Да, в эти минуты я жалел её с такой силой, что казалось ещё чуть-чуть, и я задохнусь от захлестнувшей меня жалости. Теперь понятно, почему за девчонкой такой уход: »товар» бракованный, не имеет цены, так чего над ним дрожать… Но это…это несправедливо! Это не по-человечески!

- Бери, - Истома качнула прутик.- Простынет: холодный невкусный.
Я машинально взял хлеб, но есть не спешил. Ибо лихорадочно вспоминал всё, что успел познать в магии. Есть специальные зелья, а так же заветные слова, которые могут помочь Истоме. Только бы вспомнить, не напутать, как обычно у меня случается.
- Ешь. Ты не хворый?

Вспомнил! Точно вспомнил!

Вскочил как ошпаренный, метнулся к дереву, где была привязана коза, упал на колени рядом с ней, протянул хлеб. Пока животное уминало мою долю, я сорвал лист лопуха, вытер его о свою рубаху, сделал подобие кулька, затем приблизил его к вымени козы. Доить козу мне уже приходилось в монастыре, так что наполнить кулёк молоком не составило труда. Благодарная за хлеб, коза терпеливо позволила мне это сделать.
Едва не расплёскивая молоко, подлетел к Истоме, плюхнулся перед ней на колени:
- Давай…умойся молоком…
- З…зачем? - выдавила девчонка поверх закушенного куска хлеба.
- Я помогу,…будет лицо чистое…
Истома вздрогнула, уронила хлеб, с недоумением и испугом уставилась на лопуховый кулёк.

Меня начала сотрясать как при ознобе крупная дрожь. Руки тряслись, кулёк грозился развалиться.
- Живее! Я могу забыть заветные слова!
Мой крик подстегнул девчонку, и она сложила ладони в подобие черёпки. Я плеснул в них часть молока. С большим недоверием Истома окунула лицо в «черёпку».
- По-всему лицу…и шею…
Подгоняемая моими то жарким шёпотом, то криком Истома смочила всё лицо, шею, просунула руку поглубже в ворот.
Молоко закончилось. Я смял кулёк, затем измочалил его в ладонях, после чего, задыхаясь, процедил:
- Не бойся, - и, прижав «мочалку» к лицу Истомы, выкрикнул рвущиеся на волю магические слова.

Едва стихло эхо моего крика, тотчас невидимый кулак врезал мне в грудь, отбросив в сторону от Истомы. А девчонку окутало рыже-зелёное облако. Оно клубилось, ходило волнами. Внутри облака что-то скворчало и булькало, точно кипевшая в котле вода, выплёскивалась на раскалённые камни очага. Облако разбухало, росло, но почему-то в одну сторону - туда, где коза выбирала из травы последние хлебные крошки.
Я сидел там, где упал, во все глаза смотрел на облако- оно уже и козу от меня скрыло - и страстно подгонял: ну же, быстрее свершайся!
Бульканье прекратилось, а следом и движение облака. Оно стало почти чёрным, медленно опадало, распадаясь на клочки.

А потом я закричал так, точно мне вонзили в голову раскалённый штырь. Слёзы брызнули из глаз, а в следующее мгновение уже катался по земле, колотил кулаками по голове, осыпая её всеми ругательствами, которые знал. Опять перепутал!!!

Когда облако исчезло, я увидел Истому. Совершенно голую. И другую! Начиная от груди и выше, была…коза, а всё что ниже - девчоночье. За секунду до отчаянья, в мозгу у меня вспыхнуло: » Ты возродил козатаврицу. Они вымерли больше ста лет назад…»

Коза исчезла совсем. Только верёвка, привязанная к дереву, осталась…

Регистрационный номер №0400561

от 1 ноября 2017

[Скрыть] Регистрационный номер 0400561 выдан для произведения: 3. ИСТОМА

Я стоял на вершине холма и дрожал как осиновый лист. Последние лучи нырнувшего в дальний лес солнца окрасили реденькие облака, залив небо кроваво-красным заревом. Совсем некстати вспомнилось прочитанное в какой-то книге: «сие явление означает вскорости кровопролитие…» Не знаю, как на счёт кровопролития, но багровый закат действительно смотрелся зловеще, навевая ужасные мысли.

Но сейчас мне было не до этого. Ветерок, точно издеваясь, обдувал меня студёным дыханием, мокрая одежда прилипала к телу, обжигая, словно ледяные пластины прижимали. У меня зуб на зуб не попадал, губы одеревенели, а голова так отяжелела, будто в неё вылили ведро воска, он застыл комом, давя на черепную коробку.

С этой стороны холм имел покатый спуск, заросший кустарником и густой травой. От подножья начиналась ровная как столешница равнина. Слева в двух-трёх верстах ратью встал лес, справа раскинулся луг, разрезанный пополам неширокой, но полноводной речкой. Мне уже давно следовало двинуться в путь, но я бестолково стоял, раздумывая: куда идти? Влево к лесу или вправо к речке? Лес- это укрытие от ветра, если повезёт вспомнить нужные слова и произвести огонь, то высушу одежду. А речка- это рыба,(которую я, конечно же, поймаю),но на берегу речки совсем нет пищи для костра. Что выбрать - огонь или еду? Можно, конечно, наловить рыбы и двинуться к лесу, но к тому времени уже будет темно и продолжать путь явное безрассудство. Остаётся…добраться воон до того сухого дерева, там обсушиться, если получится, подремать, а с первыми лучами солнца к речке.…Если доживу до рассвета. Голод с каждой секундой всё сильнее, даже мутит. Только бы не потерять сознание. У меня уже бывало такое, там, в монастыре, когда в наказание меня лишали еды на целый день. Сейчас здесь голодный обморок для меня…это смерть.

Чур, чур! Не думать о смерти! Как там сказал Белабол? «Тебя ждёт долгая и яркая жизнь…»Вот об этом и думай!

Я начал спускаться. Задубевшие ноги отказывались идти, заплетались, я часто падал. Хотелось расплакаться, как в детстве, но слёзы, родившись внутри, тотчас обратились в ледышки и кололи, кололи в груди…

Не помню, как добрался до сухого дерева. Уже начинало темнеть. Под деревом было много обломанных веток и сучьев, ломать их у меня не было сил – кое-как стаскал их в ворох. А теперь.…О, Вершители Судеб, помогите вспомнить нужные слова! Я уверен, что их знаю, вы только намекните…
Хворост разом вспыхнул, весь, точно на него плеснули расплавленным железом. Огромные огненные языки взметнулись ввысь, с треском разбрызгивая искры и обдавая моё коченевшее тело жаром.
Урааа! Я вспомнил! С первого раза!

Тепло вернуло меня к жизни, прогнало холод, одежда на мне парила. Руки и ноги вновь обрели силу и уверенность. Голод, правда, не отступил, а наоборот усилился. Сделал попытку обмануть его: пожевал травинку, сглотнул образовавшуюся слюну. Желудок не купился на обман и, мстительно сжавшись, заныл как больной зуб. Меня вновь стало мутить.
Бросив на костёр новую порцию хвороста, я огляделся: в освещённое пространство попадало множество кустов, среди них могли быть ягодные.

Едва я сделал несколько шагов в сторону кустарника, из его гущи птицами вылетели гневные слова:
- Безмозглая ты тварь! Что »ме-е»? Мать называется, потеряла дитё…у-у, глаза твои бесстыжие! На колбасу тебя мало отправить! Мекает ещё… Мне влетит как проклятой, а она мекает. Так бы и хрястнула палкой по твоей безмозглой башке! У-у, зверюга!
Из кустов на поляну выпала девчонка, но тут же шустро вскочила, дёрнула веревку, что держала в руках. С хрустом, ломая ветви, выскочила пёстрая поджарая коза, суматошно заметалась, опустив голову почти к земле.
- Стой, зараза, что б тебя волки сожрали!- девчонка подтянула козу ближе к себе, замахнулась, чтобы ударить, да так и замерла с вскинутой рукой: увидела костёр, а затем и меня.
- Не бойся…я не разбойник,- сказал я, растерянно.

За свои пятнадцать лет я ни разу не видел так близко девчонок. В монастыре были только пожилые и старые женщины, среди нас подкидышей не было девочек. Не было девчонок и среди шигов. Девочку, даже малышку, всегда можно продать, обменять на продукты, одежду, за девушку-невесту от жениха получить приличный закуп. Девочки - это живые деньги, ценный товар, никто и не разбрасывается. А мальчишки - мелкие монетки, потеряешь, не расстроишься. Есть даже народная примета: » мелкие монеты загостились в кармане - больших не видать». Девочек в семьях нежат и холят, держат в теле, дабы «товар» не терял качества. И редко показывают посторонним глазам. Лишь когда девочке исполнится 12 лет, её выставляют на всеобщее обозрение: а вот новый товар! Смотрите, приценивайтесь! Обо всём этом я узнал в Школе: после магии тема разговоров про девчонок была второй, порой даже интереснее чем про магию. Истиной правды никто не ведал, поэтому додумывали, досочиняли. У одних получались ужасные истории, вызывающие протест: девчонок держат взаперти, откармливают и продают, как тучный скот…У других - рождали зависть и желание: разбогатею и куплю себе в жёны юную прелестницу! Не припомню, чтобы я так же думал, всегда возмущался: это несправедливо! Это жестоко, не по-человечески! Меня убеждали: так было всегда, испокон веков, это наследие пращуров и мы не смеем их отвергать. Надо мной подсмеивались: вот станешь всемогущим Магом.… Не скрою, были у меня такие мысли: стану Магом лучшим из лучших, приду на смену Серокосу, Княжьему Магу, подчиню Правителя своей воле и заставлю отменить все нечеловеческие законы и традиции. Однако моя дырявая память выплёскивала на меня ушат холодной воды: окстись, со мной ты никогда не станешь даже просто хорошим магом…

Пока всё это в моей голове точно книгу пролистали, я очумело взирал на девчонку, силясь осознать, что мои глаза видят: реальность или видение, вызванное голодом? В монастыре у меня иногда являлась в дымке некая женщина, тянула ко мне руки, но стоило мне рвануться навстречу с криком «мама!», как женщина пропадала.

Девчонка не пропадала. Наоборот, она выпрямилась, окинула меня насмешливым взглядом, дёрнула плечиком:
- Вот ещё, кого бояться? Тебя? Я и сама вижу, что ты не разбойник, а учель из колдунской школы.
- Школа магии,- машинально поправил я.

Нет, этого не может быть! Девчонка одна, в вечернем лесу, да ещё тянет за собой козу. И не упитанная, босая, да и одежонка ветхая, смахивает на мешковину. Выходит, все, что я слышал о девчонках…неправда?

Ещё раз, ругнувшись на козу, девчонка решительно направилась к костру. Прошла мимо меня, не поднимая головы. В ноздри мне ударил козий запах и кисловатый запах прелой мешковины. И ещё я отчётливо услышал сдавленный смешок девчонки. Не видение! Настоящая живая девчонка! Но почему одна, без сопровождения? Почему в таком затрапезном виде? Кто ж держит «товар» в таком худом состоянии? Девчонка действительно была невероятно худая, вся какая-то нескладная, волосы непонятно какого цвета, казалось и не волосы вовсе, а клочки грязной пакли. Платье заменял, скорее всего, мешок с прорезами для головы и рук. Через плечо девчонки переброшен сыромятный ремешок, на котором болталась холщёвая сума. На вид девчонке не более двенадцати лет.
Привязав козу к дереву, девчонка присела на корточки перед костром, затем, пошарив в суме, извлекла ломоть хлеба.

При виде хлеба я невольно судорожно сглотнул и окончательно пришёл в себя.

Девчонка взяла прутик, разломив ломоть на две половинки, нанизала их на прутик, затем занесла над пламенем.
- Кто ты? Почему одна шляешься по лесу?- неожиданно для себя заговорил я обеспокоено.
- Истома я,- заговорила просто девчонка, поворачивая хлеб над костром.- Эта зараза рогатая убежала в лес, дитё своё потеряла. Если я вернусь без них, меня выпорют, вот и кинулась искать. Козлёнка не нашла… - девчонка горестно вздохнула.
- Выпорют? – сознание моё всё ещё слабо сопротивлялось верить в то, что видело. Пороть? А как же…холят и нежат? Товар должен быть в цене…
- Ещё как выпорют. Прутьями по ногам…
Я остановился в трёх шагах от девчонки, посмотрел на её грязные в царапинах ступни и представил, как по ним нещадно хлещут прутьями лозы. Меня всего передёрнуло, на какое-то мгновение даже почудилось, что я ощутил обжигающее прикосновение тех прутьев.
- Хочешь?- девчонка протянула мне прутик с кусками хлеба.
Я кивнул, потянулся рукой к слегка обуглившемуся куску и застыл, точно одеревенел: взор мой, скользнув над хлебом, упёрся в лицо девчонки. Левая часть её лица и шея были покрыты словно куском коры старого дерева, и кора та имела сизый отталкивающий цвет.

- Погорела я ещё в младенчестве,- ответила девчонка на мой, должно быть немой вопрос.- Тогда мама с папой и сестрица сгорели, а меня сосед вытащил. С тех пор работаю у него наймиткой. Коз пасу…

Я тяжело опустился на землю, не в силах оторвать взгляда от лица девчонки. Поражало то, что она говорила о своей беде так, словно о незначительной царапине. И ещё внутри меня родилось незнакомое чувство, щемяще-саднящее, там, где сердце. И зовётся то чувство жалость. Да, в эти минуты я жалел её с такой силой, что казалось ещё чуть-чуть, и я задохнусь от захлестнувшей меня жалости. Теперь понятно, почему за девчонкой такой уход: »товар» бракованный, не имеет цены, так чего над ним дрожать… Но это…это несправедливо! Это не по-человечески!

- Бери, - Истома качнула прутик.- Простынет: холодный невкусный.
Я машинально взял хлеб, но есть не спешил. Ибо лихорадочно вспоминал всё, что успел познать в магии. Есть специальные зелья, а так же заветные слова, которые могут помочь Истоме. Только бы вспомнить, не напутать, как обычно у меня случается.
- Ешь. Ты не хворый?

Вспомнил! Точно вспомнил!

Вскочил как ошпаренный, метнулся к дереву, где была привязана коза, упал на колени рядом с ней, протянул хлеб. Пока животное уминало мою долю, я сорвал лист лопуха, вытер его о свою рубаху, сделал подобие кулька, затем приблизил его к вымени козы. Доить козу мне уже приходилось в монастыре, так что наполнить кулёк молоком не составило труда. Благодарная за хлеб, коза терпеливо позволила мне это сделать.
Едва не расплёскивая молоко, подлетел к Истоме, плюхнулся перед ней на колени:
- Давай…умойся молоком…
- З…зачем? - выдавила девчонка поверх закушенного куска хлеба.
- Я помогу,…будет лицо чистое…
Истома вздрогнула, уронила хлеб, с недоумением и испугом уставилась на лопуховый кулёк.

Меня начала сотрясать как при ознобе крупная дрожь. Руки тряслись, кулёк грозился развалиться.
- Живее! Я могу забыть заветные слова!
Мой крик подстегнул девчонку, и она сложила ладони в подобие черёпки. Я плеснул в них часть молока. С большим недоверием Истома окунула лицо в «черёпку».
- По-всему лицу…и шею…
Подгоняемая моими то жарким шёпотом, то криком Истома смочила всё лицо, шею, просунула руку поглубже в ворот.
Молоко закончилось. Я смял кулёк, затем измочалил его в ладонях, после чего, задыхаясь, процедил:
- Не бойся, - и, прижав «мочалку» к лицу Истомы, выкрикнул рвущиеся на волю магические слова.

Едва стихло эхо моего крика, тотчас невидимый кулак врезал мне в грудь, отбросив в сторону от Истомы. А девчонку окутало рыже-зелёное облако. Оно клубилось, ходило волнами. Внутри облака что-то скворчало и булькало, точно кипевшая в котле вода, выплёскивалась на раскалённые камни очага. Облако разбухало, росло, но почему-то в одну сторону - туда, где коза выбирала из травы последние хлебные крошки.
Я сидел там, где упал, во все глаза смотрел на облако- оно уже и козу от меня скрыло - и страстно подгонял: ну же, быстрее свершайся!
Бульканье прекратилось, а следом и движение облака. Оно стало почти чёрным, медленно опадало, распадаясь на клочки.

А потом я закричал так, точно мне вонзили в голову раскалённый штырь. Слёзы брызнули из глаз, а в следующее мгновение уже катался по земле, колотил кулаками по голове, осыпая её всеми ругательствами, которые знал. Опять перепутал!!!

Когда облако исчезло, я увидел Истому. Совершенно голую. И другую! Начиная от груди и выше, была…коза, а всё что ниже - девчоночье. За секунду до отчаянья, в мозгу у меня вспыхнуло: » Ты возродил козатаврицу. Они вымерли больше ста лет назад…»

Коза исчезла совсем. Только верёвка, привязанная к дереву, осталась…

ПОСЛЕДНИЙ ЯЩЕР(2 редакция)глава 4

ПОСЛЕДНИЙ ЯЩЕР(2 редакция)главы 1-2

Рейтинг: +7 362 просмотра

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (7)

Влад Устимов # 2 ноября 2017 в 08:00 +2

И у магов начинающих не всё гладко получается.
Интересная сказка, увлекательная, легко и с удовольствием читается.

Михаил Заскалько # 9 ноября 2017 в 13:45 +1

Ну дак первый блин часто именно комом...
Спасибо!

Наталия Суханова # 9 ноября 2017 в 11:31 +2

Спасибо, Михаил! Интересная сказка у Вас получилась, увлекательная! Буду ждать, что же будет дальше! osenpar2

Михаил Заскалько # 9 ноября 2017 в 13:47 +1

Благодарю,Наталия.Рад, что нравится.Загружаю продолжение

Нина Колганова # 13 ноября 2017 в 09:15 +1

Здесь настоящая жизнь, с её испытаниями, неухоженностью, нуждой. Сказочное - это результат магии. "Даром преподаватели время со мною тратили"... Миша, очень трогательные герои. Их жаль. По-человечески.)))

Михаил Заскалько # 16 ноября 2017 в 10:26 0

Спасибо,Нина! Все мы,реалисты или фантасты,пишем об одном: жизнь и человек в ней... Разница лишь в декорациях. Я предпочитаю сказочно-фантастические...

Валерий Куракулов # 25 ноября 2017 в 14:46 0

Истома... Какое красивое имя для девочки! Откуда они у тебя берутся, Миша? Но мне кажется, что кто-то специально путает (или подправляет?) заклинания.
Всегда думал почему колдуны нечасто волшебства творят. Теперь понял - больно это.

Из монастырских подвалов!

RSS-лента комментариев