ГлавнаяСтихиСвободные формыВерлибр → Ланселот и Джиневра

Ланселот и Джиневра

4 февраля 2024 - камерный театр
 
Уважаемые гости, настоятельно рекомендую перед чтением включать сопроводительную мелодию под эссе. Поверьте, такое чтение расширит эмоциональный фон и поможет понять идею автора, её глубину.

 
 
 
Пролог
 

 
Меняя шрамы полотна,
в кайму вбивая миг и смерть,
пророчества плетут Мораи* —
шипят, зрачки сужая,
всё о Судьбе моей галдят:
«Она ему чужая!»
Так вот,
я сам себе киво́т*!
Свищами память рвёт и рвёт
забытый прошлого ущерб —
стигматы.
За тёмным — гулкое,
за диким — лютое,
летит,
исторгнутое лоном матери,
рождённое, моё, отставшее в пути...
Я принимаю нерастраченное.
 

 
Огонь в камине разгорелся жарче,
И тени пляшут призраком на стенах.
И вот, раскрылась вся картина ярче,
А кровь пульсирует быстрее в моих венах.
Виденья злые тянут меня в бездну,
И я спешу за ними вне сознанья...*


Горланит хищно ворон на Селену,
блуждая красными глазами, —
он шлёт послания
               и мяса жаждет моих снов,
их кóгтем плоть
           спешит вспороть сакрально...
 

 
Боль стылой тиной душу окружала,
стегала* кожу швом,
тайком
кромсала крылья с Алеф*.
 
Чеканя медный профиль,
в далёкие те крýги обо мне
бродячие шуты слагали саги.
Агатовые небеса крови́ли слоем мести,
багровым солнцем смелость обнажали,
и не вмещали эхом грома чести,
и покрывала удаль струпы сердца,
                                                 тéла раны.
 
Дробь по границам слуха рассыпалась,
по жилам тетивы юдоль пласталась...
В урочищах таились имена.
Засовами скрипя, врата смыкались —
там запирали псов,
оскалами охрипших в яри.
Платить я был готов!
Хотеть я не устал!
И по законам страсти,
за всякой жертвой
                     ценность полагалась...

***
 
Неукротимый и лихой
меня нёс конь в ночи́,
поводья в пене, а под ним —
трава вскипала стоном горько-сочным.
Нетопыри́*, как херувимы, мчались вдоль.
Вздыхали, крылись в чащах совы...
 
Уже за краем далей мутных иссякала тьма.
Качая горизонт и пробуя его на вкус,
                                 рождалась золотом заря...
 
***
 
А вот и Камелот*!
Цепями спущен мост.
В гербах и вымпелах Парадный вход
                                        гостей глотает.
Знамёна пёстрыми рядами.
Сигналы горна, барабанов бой витает.
 
Заждались Ланселота в замке у Артура,
знаю!
Его супруга — о, Джиневра!
В честь красоты её турнир! —
(привычным знаком, краем рта,
мани́т и мной овладевает) 
с трибуны чинно восседает...
Взгляд у неё — причуда неба!
По ямкам на щеках
румянец лихорадит...
Паучьи пальцы
пряность
прошлой буйной ночи
разбирают,
сплетают нечет-чёт,
дыхание моё сбивая
отголоском
небывалой вязи...
В движеньях рук её — награда!
В них кара жрицы, прячущей искус;
там плавность жадных игрищ в полутьме,
приманкой в чреслах — ароматом влага,
обитель для прикормленного Льва;
соблазн за тесноту огня в телах прогнутых;
за сумрак шёпота,
за хватку и полёт рычащий плата...
 
***
 
Король взмахнул рукой —
               началу зрелища сигнал...
Затих набат...
Ворота распахнулись...
Разящий рёв раздался из голодной пасти.
Сверкнув свирепым взором янтаря,
скакнул, пыль сотрясая,
зáмер
по центру грозный тигр —
                              его арена, он во власти!
 
Вновь лязг привлёк к себе вниманье
у прохода:
в стремленьи вырваться на волю,
тяжёлой лапой тень сбивая,
медведь могучий, буйством ослеплённый,
явил себя народу.
Выгуливая хаос на цепи —
он ждал, когда его копьём ужалят...
 
И тут,
в испуге,
из потерявших силу рук Джиневры,
слетает алая перчатка...
Подхваченная ветром, меж зверей упала...
В песке сухом беда вмещалась —
кому её отдать?
кто должен сгинуть в схватке?
Метнулся жребий в тишине...
 
— Не любят боги слабых! —
улыбкой уколола,
с намёком глядя на меня, Джиневра.
«Или безумствовать в шелках моих герой?» —
оргазм в очах её пылал вопросом.
 
От возбужденья вспыхнули огнём
мои артерии,
в висках — прожи́л торосов
недоверия!
Чужая принадлежность —
                            я теперь узнал её.
 
На подсознании
           тупым ножом
                    царапал кто-то имя Королевы.
 
Не проронив в ответ ни слова,
к зверям вошёл я за ограду.
Поднялись силуэты монстров.
Их напряжённый ритм
и крóви жажду
в двух ярдах ощутил...
Но я восстал!
С презреньем усмехнулся:
«Зрите,
вас я отпускаю!»
Мохнатый замер взмах
и отступили твари...

К собранию вернулся.
 
Склонился перед Королевой.
 
 
— Ваше Величество, вот вещь...
Владейте!
 
 
 
— Едва Вас не сгубила...
 
Смотрела беспощадно,
                               ненасытно,
                                           плотоядно.
О, чёрт! Она так искренна со мной была!
 
— Отнюдь. Сегодня, Королева, Вы меня спасли...
— Я... оценила жест...
 
Но дрожью звёздное сияние
                          в прищýре прокатилось...
 
 
«Хочу, чтоб ты сгорел во мне!» —
её нутро кричало.
 
***
 
Тьма приближала прошлое с грядущим,
сгущая в спальне опьяненье.
Не обуздать ей нарастающее содроганье,
не продохнуть оков дурмана...
Желанье впиться в исступленьи,
в припадке ночь разбавить ядом...

— Ты только не спеши, не надо... —
                                           она просила...
— Я выпью медленно тебя, но жадно...
— Пей допьяна...
Я для тебя вино хранила...

***
 
Эпилог
 
 
О чём шумят пески?
Те помнят — были скалами,
их волны жизни раздробили в камни,
их измельчили и просеяли,
и стали берега песчаными.
Но заискрилась гранями
в них неочищенная память...  
 


Завершено! Седое небо плачет
Холодными слезами снегопада,
А вывод жизни ничего не значит,
И в этом мире ничего не надо.
Завершено! Опять черёд рассвета,
Но больше не над кем вершить сиянье,
Здесь нет надежд, и веры больше нету,
Закрыта дверь больного подсознанья.
 
Занесена планета слоем снега,
И время новый ждёт виток разбега...*


 

 
*Мораи — это троица ведьм, которые ткут полотно судьбы, и судьба каждого человека привязана к их полотну, даже судьбы бессмертных. Эти ведьмы считаются способными перерезать нить судьбы любого человека;
*Киво́т или кио́т (с греч.) — здесь: ковчег; 
*Леся Александрова. Отрывок стиха «Из цикла Готические Сны «20 фресок на Средневековье»;
*Стегать — здесь: прошивать насквозь;
*Алеф — первая буква еврейского, арабского, эфиопского, финикийского алфавитов, она является одной из трёх материнских букв — три матери: алеф, мем, шин, где мем — основная буква слова маим (вода), стихии немых рыб; шин — основная буква слова эш (огонь), стихии шипящей; алеф — обозначает аэр (воздух), стихию среднюю. Однако, это не просто стихия, но и первое дуновение, логос, знаменующий отход и отпадение от идеальной и бессмертной божественной незыблемости к активному творчеству, что влечёт за собой неизбежные ошибки и конечность существования... Алеф выражает идею единства и начала;
*Нетопыри́ — род летучих мышей;
*Камело́т — легендарный рыцарский замок короля Артура, в котором находился его Круглый стол, собирались рыцари и где он провёл большую часть своей жизни. Впоследствии рыцарский замок короля Артура превратился в мишень для тайных насмешек. Дело в том, что несчастный муж изменницы Джиневры, зная о её похождениях, не позволял себе опозорить даму (тем более, собственную жену), разоблачив её слабость, столь свойственную молодым женщинам;
*Леся Александрова. Ещё один отрывок стиха «Из цикла Готические Сны «20 фресок на Средневековье».
 
 
 
 

© Copyright: камерный театр, 2024

Регистрационный номер №0525316

от 4 февраля 2024

[Скрыть] Регистрационный номер 0525316 выдан для произведения:
 
Уважаемые гости, настоятельно рекомендую перед чтением включать сопроводительную мелодию под эссе. Поверьте, такое чтение расширит эмоциональный фон и поможет понять идею автора, её глубину.

 
 
 
Пролог
 

 
Меняя шрамы полотна,
в кайму вбивая миг и смерть,
пророчества плетут Мораи* —
шипят, зрачки сужая,
всё о Судьбе моей галдят:
«Она ему чужая!»
Так вот,
я сам себе киво́т*!
Свищами память рвёт и рвёт
забытый прошлого ущерб —
стигматы.
За тёмным — гулкое,
за диким — лютое,
летит,
исторгнутое лоном матери,
рождённое, моё, отставшее в пути...
Я принимаю нерастраченное.
 

 
Огонь в камине разгорелся жарче,
И тени пляшут призраком на стенах.
И вот, раскрылась вся картина ярче,
А кровь пульсирует быстрее в моих венах.
Виденья злые тянут меня в бездну,
И я спешу за ними вне сознанья...*


Горланит хищно ворон на Селену,
блуждая красными глазами, —
он шлёт послания
               и мяса жаждет моих снов,
их кóгтем плоть
           спешит вспороть сакрально...
 

 
Боль стылой тиной душу окружала,
стегала* кожу швом,
тайком
кромсала крылья с Алеф*.
 
Чеканя медный профиль,
в далёкие те крýги обо мне
бродячие шуты слагали саги.
Агатовые небеса крови́ли слоем мести,
багровым солнцем смелость обнажали,
и не вмещали эхом грома чести,
и покрывала удаль струпы сердца,
                                                 тéла раны.
 
Дробь по границам слуха рассыпалась,
по жилам тетивы юдоль пласталась...
В урочищах таились имена.
Засовами скрипя, врата смыкались —
там запирали псов,
оскалами охрипших в яри.
Платить я был готов!
Хотеть я не устал!
И по законам страсти,
за всякой жертвой
                     ценность полагалась...

***
 
Неукротимый и лихой
меня нёс конь в ночи́,
поводья в пене, а под ним —
трава вскипала стоном горько-сочным.
Нетопыри́*, как херувимы, мчались вдоль.
Вздыхали, крылись в чащах совы...
 
Уже за краем далей мутных иссякала тьма.
Качая горизонт и пробуя его на вкус,
                                 рождалась золотом заря...
 
***
 
А вот и Камелот*!
Цепями спущен мост.
В гербах и вымпелах Парадный вход
гостей глотает.
Знамёна пёстрыми рядами.
Сигналы горна, барабанов бой витает.
 
Заждались Ланселота в замке у Артура,
знаю!
Его супруга — о, Джиневра!
В честь красоты её турнир! —
(привычным знаком, краем рта,
мани́т и мной овладевает) 
с трибуны чинно восседает...
Взгляд у неё — причуда неба!
По ямкам на щеках
румянец лихорадит...
Паучьи пальцы
пряность
прошлой буйной ночи
разбирают,
сплетают нечет-чёт,
дыхание моё сбивая
отголоском небывалой вязи...
В движеньях рук её — награда!
В них кара жрицы, прячущей искус;
там плавность жадных игрищ в полутьме,
приманкой в чреслах — ароматом влага,
обитель для прикормленного Льва;
соблазн за тесноту огня в телах прогнутых;
за сумрак шёпота,
за хватку и полёт рычащий плата...
 
***
 
Король взмахнул рукой —
               началу зрелища сигнал...
Затих набат...
Ворота распахнулись...
Разящий рёв раздался из голодной пасти.
Сверкнув свирепым взором янтаря,
скакнул, пыль сотрясая,
замер в центре грозный тигр —
                              его арена, он во власти!
 
Вновь лязг привлёк к себе вниманье у прохода:
в стремленьи вырваться на волю,
тяжёлой лапой тень сбивая,
медведь могучий, буйством ослеплённый,
явил себя народу.
Выгуливая хаос на цепи —
он ждал, когда его копьём ужалят...
 
И тут, в испуге,
из потерявших силу рук Джиневры,
слетает алая перчатка...
Подхваченная ветром, меж зверей упала...
В песке сухом беда вмещалась —
кому её отдать?
кто должен сгинуть в схватке?
Метнулся жребий в тишине...
— Не любят боги слабых! —
улыбкой уколола,
с намёком глядя на меня, Джиневра.
«Или безумствовать в шелках моих герой?» —
оргазм в очах её пылал вопросом.
 
От возбужденья вспыхнули огнём
мои артерии,
в висках — прожи́л торосов
недоверия!
Чужая принадлежность —
                            я теперь узнал её.
 
На подсознании
           тупым ножом
                    царапал кто-то имя Королевы.
 
Не проронив в ответ ни слова,
к зверям вошёл я за ограду.
Поднялись силуэты монстров.
Их напряжённый ритм
и крóви жажду
в двух ярдах ощутил...
Но я восстал!
С презреньем усмехнулся:
«Зрите,
вас я отпускаю!»
Мохнатый замер взмах
и отступили твари...

К собранию вернулся.
 
Склонился перед Королевой.
 
 
— Ваше Величество, вот вещь...
Владейте!
 
 
 
— Едва Вас не сгубила...
 
Смотрела беспощадно,
                               ненасытно,
                                           плотоядно.
О, чёрт! Она так искренна со мной была!
 
— Отнюдь. Сегодня, Королева, Вы меня спасли...
— Я... оценила жест...
 
Но дрожью звёздное сияние
                          в прищýре прокатилось...
 
 
«Хочу, чтоб ты сгорел во мне!» —
её нутро кричало.
 
***
 
Тьма приближала прошлое с грядущим,
сгущая в спальне опьяненье.
Не обуздать ей нарастающее содроганье,
не продохнуть оков дурмана...
Желанье впиться в исступленьи,
в припадке ночь разбавить ядом...

— Ты только не спеши, не надо... —
                                           она просила...
— Я выпью медленно тебя, но жадно...
— Пей допьяна...
Я для тебя вино хранила...

***
 
Эпилог
 
 
О чём шумят пески?
Те помнят — были скалами,
их волны жизни раздробили в камни,
их измельчили и просеяли,
и стали берега песчаными.
Но заискрилась гранями
в них неочищенная память...  
 
Завершено! Седое небо плачет
Холодными слезами снегопада,
А вывод жизни ничего не значит,
И в этом мире ничего не надо.
Завершено! Опять черёд рассвета,
Но больше не над кем вершить сиянье,
Здесь нет надежд, и веры больше нету,
Закрыта дверь больного подсознанья.
 
Занесена планета слоем снега,
И время новый ждёт виток разбега...*


 

 
*Мораи — это троица ведьм, которые ткут полотно судьбы, и судьба каждого человека привязана к их полотну, даже судьбы бессмертных. Эти ведьмы считаются способными перерезать нить судьбы любого человека;
*Киво́т или кио́т (с греч.) — здесь: ковчег; 
*Леся Александрова. Отрывок стиха «Из цикла Готические Сны «20 фресок на Средневековье»;
*Стегать — здесь: прошивать насквозь;
*Алеф — первая буква еврейского, арабского, эфиопского, финикийского алфавитов, она является одной из трёх материнских букв — три матери: алеф, мем, шин, где мем — основная буква слова маим (вода), стихии немых рыб; шин — основная буква слова эш (огонь), стихии шипящей; алеф — обозначает аэр (воздух), стихию среднюю. Однако, это не просто стихия, но и первое дуновение, логос, знаменующий отход и отпадение от идеальной и бессмертной божественной незыблемости к активному творчеству, что влечёт за собой неизбежные ошибки и конечность существования... Алеф выражает идею единства и начала;
*Нетопыри́ — род летучих мышей;
*Камело́т — легендарный рыцарский замок короля Артура, в котором находился его Круглый стол, собирались рыцари и где он провёл большую часть своей жизни. Впоследствии рыцарский замок короля Артура превратился в мишень для тайных насмешек. Дело в том, что несчастный муж изменницы Джиневры, зная о её похождениях, не позволял себе опозорить даму (тем более, собственную жену), разоблачив её слабость, столь свойственную молодым женщинам;
*Леся Александрова. Ещё один отрывок стиха «Из цикла Готические Сны «20 фресок на Средневековье».
 
 
 
 
 
Рейтинг: +4 76 просмотров
Комментарии (8)
Александр Надежный # 4 февраля 2024 в 17:35 +4
Здорово получилось, Валерий! Такое ощущение, что некто уже в летах рассказывает молодым давнюю историю своих подвигов... Ну, наподобие как у Лермонтова в "Бородино": "Скажи-ка дядя, ведь недаром..." и далее длинное повествование... По сути поэма. И язык такой характерный, напоминает о средних веках... Будто и вправду время рыцарских замков и поединков... С учетом музыки и иллюстраций - полное погружение... Подвиг ради чести дамы, ее реакция, преддверие любви... И стихи Лесины так органично легли на душу...
Замечательно!
live1
камерный театр # 4 февраля 2024 в 18:25 +3
Согласен с Вами, Александр, получилось здорово и переделка из полуэссе-полустиха в качественный верлибр удалась. Идея была заманчивой, притягательной, но и слегка пугающей — смогу ли? Но, признаюсь, сочинялось легко, было интересно, увлекательно. Не хотелось обходить стороной детали. А послужило предтечей прочтение баллады Шиллера «Перчатка», в переводе В. А. Жуковского. Можете глянуть для сравнения, но после моей «баллады», та покажется неинтересной и чрезмерно короткой ))). Да и перевод М. Ю. Лермонтова не впечатлил меня. Вот, пожалуйста, финал у Михаила Юрьевича:

...И зрители в робком вокруг ожиданье,
Трепеща, на юношу смотрят в молчанье.
Но вот он перчатку приносит назад.
Отвсюду хвала вылетает,
И нежный, пылающий взгляд —
Недального счастья заклад —
С рукой девицы героя встречает.
Но, досады жестокой пылая в огне,
Перчатку в лицо он ей кинул:
«Благодарности вашей не надобно мне!»
И гордую тотчас покинул.

Хм...
А мой рыцарь!
Он поступил по-настоящему, он укротил всех и бездну желаний тоже.

***

Я понимаю и Жуковского, и Лермонтова, у их не было такой Музы.
Осень # 4 февраля 2024 в 18:23 +4
В прозе это было шедевром, сложным историческим и романтическим произведением, но теперь это практически поэма, тут не просто в рифму надо, а из прозы старой переделать в поэтическую форму, не утеряв суть, красоту образов, страстность, прикосновение одних только взглядов чего стоит и вы сумели осуществить свой замысел уже не в первый раз. Получила великое удовольствие, гений, че!)))
камерный театр # 4 февраля 2024 в 18:35 +4
tort

— Леська, ты хоть раз каталась у гения на хребте?
— Не-а!

live-14

— Эх, прокачу!
— Не трудно?
— Быть гением совсем не трудно, это тебе любой психиатр подтвердит.
Сергей Шевцов # 4 февраля 2024 в 19:37 +2
Прочитал и вдруг вспомнил:
https://www.youtube.com/watch?v=25XJrbJq9xE
камерный театр # 4 февраля 2024 в 19:49 +2
Годы, всё они, заразы! Как бы не было смешно, но жизнь проходит, а годы стремительно летят. И вот главным уже становится не то, что ты сделал, а то, чего не натворил ))))
Маргарита Тодорова # 8 февраля 2024 в 23:45 +2
Вот это да, вот это натворил! В хорошем смысле натворил, балладу, чем благосклонность дамы заслужил! О, Ланселот, достоин ты награды! Сказал: "эх, прокачу", и прокатил)!
Мои аплодисменты гению верлибра, браво! live1
камерный театр # 9 февраля 2024 в 09:36 +2
Blestyashchij-buket
Марго, то ли ещё будет!
Я хоть и не Ланселот (куда мне!))), но награды люблю, когда они от искренних друзей, когда выражены сочно!